На этом трансляция закончилась, явив надпись о трёхдневном государственном трауре.

— Сука… — невольно вырвалось у меня, когда я сложил очевидные факты: удивление полицейского при упоминании маяка Федерации, отсутствие начальства, взрыв, нагнавший электроплатформу при отступлении, раскуроченный вертолёт, белые простыни на земле и глубину всей той жопы, в которую мы угодили.

— Мягко сказано, — сержант оказался солидарен со мной. — Сквоч! Глянь в окно. Чем там занят павлин с эполетами?

— По коммуникатору болтает. У машины. Орёт. О чём — не слышу. Мандражирует.

Характеристика поведения заместителя комиссара красочно описывала положение вещей. О нас докладывает.

Не выдержав, я тоже подошёл к окну. Встал с краю, чтобы не светиться.

Копы оживились. Поперёк выезда с парковки растягивали ленты с торчащими из неё стержнями, стрелки с дробовиками укрылись за служебными автомобилями, напялив бронежилеты и шлемы.

Микроавтобус Наума Варраха переместился влево, за угол примыкающего к клинике здания, оставив в поле зрения лишь кусочек заднего бампера.

— Самад! Брок! За мной! Попробуем разобраться… На провокации не реагировать. Оружие на местных не наводить.

… Мы вышли на улицу, готовые ко всему. Сержант, на правах командира, шёл первым, наглый и уверенный в себе. Копы, завидев его решительную фигуру, изрядно напряглись и попрятались за машинами.

— Наум Варрах! — с порога крикнул Бо, выглядывая заместителя комиссара.

Тот отсутствовал.

— Наум! Варрах!!! — от повторного зова лужёной, привыкшей повелевать глотки стало не по себе даже нам.

Худощавый полицейский с веснушчатой физиономией, сидевший на корточках за служебным автомобилем так, что только голова в каске над капотом торчала, забубнил в прикреплённый к нагрудному карману передатчик.

Выслушал ответ, передал его Миду:

— Он анят.

Сержант будто только этого и ждал. Вперил в конопатого ледяной взгляд, презрительно искривил губы.

— Позовите.

— Господин Варрах прибудет, как только освободится.

— Вы не поняли, офицер. Я не собираюсь ждать вашего начальника вечность. Я — представитель Федерации и требую положенного уважения к моему статусу.

Бедолага-коп уже и сам был не рад, что проявил инициативу и связался с руководством. Из него делали громоотвод в абсолютно посторонней разборке. Внятных же инструкций у худощавого, похоже, не имелось. Во всяком случае, по-другому объяснить его замешательство я не смог.

Остальные полицейские, поопытнее и поумнее, и вовсе предпочли отмолчаться.

Поняв, что большего от рядового служаки не добиться, Бо Мид перешагнул через преграждающую выезд ленту и направился к микроавтобусу.

— Вам апресено покидать клинику! — глупо моргая, попытался остановить его веснушчатый.

— В смысле?! Кем запрещено?! — удивление командира выглядело настолько натурально, что осмелившийся заговорить коп повторно опешил, аж заикаться начал.

— Г-господином Варрахом…

— На основании чего?! Кто он, этот ваш Варрах, вообще такой, чтобы давать указания действующему подразделению Федерации? Бог? Генерал? Командующий сектором? Вы хорошо подумали, прежде чем делать такие заявления? Готовы нести ответственность за самоуправство вместе с этим вашим недокомиссаром?!

Всё это звучало на ходу. Сержант пёр нахрапом, точно просчитав уровень компетентности местечковых служителей закона и тонко чувствуя грань ответственности, за которой наступало «да ну его, дурака армейского… пусть начальство с ним возится».

Поравнявшись с капотом полицейского автомобиля, он коротко бросил, добивая переговорщика:

— Вас поставили охранять безопасность жителей города. Охраняйте, вам никто не мешает. Но вот препятствий от всяких мелких сошек я не потерплю!

Наблюдая за перебранкой, я краем глаза отмечал стволы дробовиков, повёрнутые в нашу сторону и смотрящие почему-то в область живота.

Бр-р-р… мурашки по коже.

… Представление достигло ожидаемого эффекта. Из микроавтобуса выбрался разыскиваемый нами чинуша в изукрашенных погонах и с обречённо-хорохористым видом направился к месту разгорающегося конфликта, зачем-то впечатывая каблуки в уличное покрытие, будто на параде.

— Что вы себе поволяете? — издали завопил он, задирая подбородок и выпячивая нижнюю челюсть для придания веса сказанному. — Я буду вынуден…

А голос-то у золотопогонника петуха даёт… Фальцет проскальзывает. Пугливо дяденьке, неуютно в нашем обществе.

— Где связь? — командир двигался ему на встречу, коротко бросив нам. — Ждите.

Я притормозил, Ежи тоже. Повернувшись к полицейским, мы замерли с самыми скучными мордами, на которые только были способны. Стволы винтовок, конечно, опущены.

Они смотрели на нас, мы на них.

— Жвачка есть? — невинно поинтересовался Брок у веснушчатого.

— Не-а, — протянул тот, вздрогнув.

— А что есть?

— Кола.

— Поделись, не жмоться. Пить охота.

Продуманный Ежи сглаживал возникшие угловатости, демонстрируя взвинченным копам древнюю, как вселенная, истину: «Все мы люди, все мы человеки. Начальство — идиоты. Пусть себе концами меряются, как им надо, а мы, рядовые, уж как-нибудь договоримся».

Полицейский, выглядывавший из-за плеча конопатого, кинул нам бутылку с колой. Оказывается, она около колеса стояла, початая. Комфортно тут в оцеплениях обустраиваются, балуют себя.

Приложились по очереди. Вкусно. Копу вернулась почти пустая бутылка.

* * *

Наум Варрах больше кричать не стал. Остановившись напротив Бо, он с достоинством посмотрел на выскочку-сержанта и с ленцой ответил, демонстрируя подчинённым, кто именно хозяин положения:

— Устанавливаем. Технические неполадки.

Но таким дешёвым пафосом командира оказалось не прошибить…

— У вас заблокирован коммуникатор? Позвоните в министерство, доложите о нас. Снимите с себя ответственность.

— Такие сведения передаются по акрытым каналам, вам ли не нать?

— Угу… Укажите требуемое время для устранения неполадок.

— Не командуйте! Оидайте! Я лично сообсю. Что вы как истеричка себя ведёте?!

Оставив последнее слово за собой, чинуша, не прощаясь, пошёл обратно, причём с некоторой поспешностью.

Бо Мид тоже не стал задерживаться и скомандовал возвращаться.

В здании нас огорошил новый приказ:

— Раздеться! До трусов.

Ну вот, начальственная придурь в действии… Но мы приучены не рассуждать.

На стулья полетело обмундирование, каски, бронежилеты. Винтовки никто и не подумал бросать.

Четыре красавца посреди холла в одинаковых трусах и с одинаковым оружием. Самому смешно.

Сквоч гыгыкнул:

— В медкомиссии красивые медсестрички есть?

— Для тебя медбрат припасён. Большой и волосатый, — проявил юмор Ежи, чем всех удивил. Надо же, лопоухий шутит!

— Всё это очень улыбательно, — клокоча яростью, неожиданно вызверился командир. — Кретины! До кого доходит как до бревна, поясняю: этот павлин тянет время. С какой целью — не знаю, но связи он нам не предоставит. Давно бы уже по коммуникатору связался и спихнул нас погонам повыше, избавляясь от ответственности. А он этого не делает. Он выжидает… и я крепко сомневаюсь, что результаты нас обрадуют. За подобное промедление и саботаж межправительственных договорённостей, по меньшей мере, места лишаются, а то и под суд идут!.. Обращение президента видели? Про нас и словом не обмолвились! А вам — хаханьки…

Выплеснув полную лохань невнятных опасений, он подбородком указал на дверь с двумя нулями, обозначающими уборную.

— Всем мыть морды, руки, шеи! В темпе! Вот-вот новые