и вдоволь над этим насмеявшись, супруги заснули. Завтрашний день требовал свежих сил – как работнице московской прокуратуры, расследующей дело о маньяке, так и главе детективного агентства, пробующего поймать негодяя, покушавшегося на жизнь его квартирной хозяйки.

Но выспаться молодым супругам было не суждено.

– Дрыхнешь, Пинкертон? – около полуночи безапелляционным телефонным звонком Черешнина разбудила Тамара Николаевна.

Голос ее звучал почему-то возмущенно.

– Что-то случилось? – вежливо ответил Иван, не открывая уже спящих глаз.

– Что-то! – возмущение в голосе выросло. – Завтра с самого утра дуй ко мне!

– Мы же договорились на двенадцать… – попробовал оказать сопротивление детектив.

– Это было до того, как меня в третий раз прикончить попытались! – заявила Тамара, и Иван проснулся окончательно.

– Что? Когда?!

– Час назад, завтра расскажу, – рявкнула квартирная хозяйка. – Встречаемся у меня, в восемь утра. Я теперь без охраны и шага из квартиры не сделаю! Спи!

Глава 17

Покушение раскрыто

Известно, что кошки чувствуют землетрясение за минуту до него, пожар за пятнадцать секунд, а поставленный на шесть утра будильник часа за полтора до срабатывания. Рыжая зараза, абсолютно игнорируя ивановскую антипатию, пришел улечься на груди и мурчать в предрассветных сумерках именно к Ивану. Чтобы прогнать его, обругав трехэтажным человеческим матом, Черешнину пришлось проснуться гораздо раньше запланированного.

Больше уснуть не удалось. Легко сказать «спи!» после того, как тебе сообщили, что твой клиент в очередной раз чудом остался жив. Размышляя, кто более, а кто менее подходит на роль потенциального убийцы, из списка, составленного Тамарой Николаевной, Иван прободрствовал до четырех утра. Самое обидное, не придя при этом ни к какому выводу. И все это в день, когда как никогда потребуются ясный взгляд на вещи и свежий трезвомыслящий рассудок!

Разбудив Гуляру, которая в отличие от него всю ночь проспала сном, более крепким, чем заваренный из пяти ложек кофе, Иван выехал к ждущей его помощи квартирной хозяйке.

Черешнин впервые был в квартире Тамары Николаевны и чувствовал себя словно допущенный в покои к матке – царице рядовой муравей. Сердце империи, центр паутины, корень зла. Возникающих в сонной голове Черешнина ассоциаций было много, но в центре всех – Тамара Брыкун.

Разговор, посвященный расследованию, состоялся на кухне.

Брыкуновская кухня была довольно типичной, характерной для людей без вкуса, но с увесистым достатком. Кухонное пространство было плотно заставлено дорогой бытовой техникой вперемешку с анахронизмами советского периода. Так с дорогущей итальянской кофе – машиной, например, соседствовала открывалка в виде волка из «Ну, погоди!». Между элегантной дизайнерской вытяжкой и крутейшей конвекционной печью, с трудом был втиснут пошлый настенный календарь. Видимо для того, чтобы занять делом огромный никелированный болт, некогда ввинченный в стену и торчащий теперь из нее сантиметра на три. Стоявший напротив дорогой финский холодильник был облеплен пошлыми туристическими магнитиками. Судя по сувенирам, отдыхать Брыкуны предпочитали на черноморском побережье: в Дагомысе, Туапсе и Геленджике. С редкими вылазками в одни и те же турецкие и египетские отели.

Итак, на Тамару было совершено третье покушение, о чем она, кипя от ярости и возмущения, поведала в подробностях.

– Опять, зараза, меня после клиента подкараулил! – рассказывала хозяйка, скрежеща зубами. – Только на асфальт ступила, слышу – мотор сзади! Обернуться не успела, меня как подбросит! Я кубарем полетела. Хорошо, что около мусорки: дворничиха мешки с листьями выставила – я в них приземлилась.

– Тамара Николаевна, я же просил вас быть поосторожнее, – с укором произнес Черешнин.

– Мне что теперь, квартплату не собирать? Всем простить? – огрызнулась Тамара. – Пусть и не мечтают! При смерти буду, приползу.

– А на этот раз машину заметили? – с надеждой спросил детектив.

Тамара сердито резанула по Ивану глазами.

– Да.

– Серьезно? – сонный детектив оживился. – Может и номер запомнили?

– Да какой номер! – буркнула квартирная хозяйка – И машина, тоже не поняла какая. Не разбираюсь я в них! Она, тем более, сразу за угол и по газам. Но по всем ощущениям – та же самая.

– Свидетели какие-то были? – пробовал Иван выжать хоть что-то полезное.

– Нет, – ответила Тамара. – Туда и окна не выходят. Помойка там, ни души не было.

Иван решил зайти с другой стороны.

– Тамара Николаевна, а слежку вы не чувствовали? Подумайте. Не только сегодня, а вообще? Как вчера ваш день прошел?

– Да какая там слежка, – пожала плечами Тамара. – После тебя домой поехала. До вечера тут сидела, уборка, то, се, жрать готовила. Потом к дочке с додиком съездила, жратвы им отвезла, посмотрела, чего они там. Шлиппиху там застала, поэтому долго не рассиживалась, нервы дороже. Поехала домой. А вечером – по делам, и на тебе! Снова.

– Подумайте, – попросил Иван, – кто был в курсе того, когда и к кому из должников вы собираетесь?

– Да, я никому не говорю особо, – ответила Тамара. – Зачем? Не потому что тайна, а… кому интересно? А вообще у меня график, чтобы не путаться. Вон висит.

Тамара показала Ивану пришпиленный магнитиком из Анапы, в виде знаменитой белой шляпы, листок. На нем действительно была аккуратно, олдскульно, шариковой ручкой расчерчена таблица с адресами и суммами. Увидел он на нем и свою фамилию – «Черешнины» – со знакомой ему грустной суммой долга.

Следующая мысль пришла в голову Ивана мгновенно.

– То есть, выходит, о ваших точных перемещениях, могли знать только те… – вслух начал он ее проговаривать. – Тамара Николаевна! Сейчас я вам нарисую предполагаемый портрет, кого мы ищем, а вы сами подумайте, кому он больше всего подходит.

– Хм! Хорошо, – Тамара скептически вздохнула. – Валяй, детектив. Не промахнись.

– Что мы знаем точно о нашем… то есть вашем, предполагаемом убийце? – Иван приготовился загибать пальцы. – Я вижу всего два стопроцентных факта.

– Не густо, – прокомментировала Тамара.

– Он уверенно управляет машиной, иначе не выбрал бы ее, как способ убийства – это раз, – Черешнин загнул мизинец. – И он в курсе всех ваших передвижений – это два, – к мизинцу добавился безымянный палец.

Иван огласил вывод:

– Насколько я понимаю, он имеет прямой доступ к этому списку. Ну и какую-то выгоду он должен от вашей смерти получить. Иначе зачем? Три! – Иван загнул еще один палец.

Тамара молча смотрела на Черешнина, сидящего перед ней с загнутыми в форме «пистолетика» пальцами. И вдруг заплакала.

Даже внутри таких скалистых монолитов, как Тамара Николаевна Брыкун, оказывается, есть живое сердце, способное разбиться вдребезги. Чтобы понять, чей портрет вырисовывается, ей не потребовалось много времени.

– Жорик! Зараза, как ты мог! Подонок!

Вблизи заветного списка с графиком посещения должников проживал лишь один единственный человек – Георгий Семенович Брыкун. И хотя, после двадцати двух лет