не дышали, пока Ивдя слушала. Наконец она услышала, от двери отлипла:

— Живой. Слышу — как раз сон ему снится.

Гуска прислушался сам. Перекрестился и засверлил. Дочери схватились за сердце. Секлетея Семеновна уже не дышит. Вдруг — хрусть!

— Ой!

Вскрикнули вместе Устенька, Настенька, Пистенька, Хростенька, Анисенька, Ахтисенька и Секлетея Семеновна — да в обморок. Гуска, бросив буравчик, руками закрылся и зажмурил глаза. На что Ивдя, а и та испугалась, молиться начала:

— Святой Никита-воин, а с ним три зверя божии, молю, молю я вас, от коммуны защитите нас водицею и пресвятою богородицею…

9

В этот момент зашел к Гускам  К о н д р а т е н к о  П ь е р  в высоких охотничьих сапогах, с удочками и почему-то в синих очках. Гуске показалось, что это квартирант или кто-нибудь еще более страшный. Залепетал:

— Ей-богу, это не я-с, а… Дед мой, между прочим, биндюжником был, а бабка на базаре яблоками торговала и всенародно старшего городового, Иннокентия Частилу, избила.

К о н д р а т е н к о. Что с вами, Савватий Савельевич?

Г у с к а (увидел, что это Кондратенко, пришел в себя). Фу-у! Что со мной? Видите? (Показал на потерявших сознание.)

К о н д р а т е н к о (посмотрел). Боже! Что случилось?

Г у с к а. Терроризировал!

К о н д р а т е н к о. Простите, Савватий Савельевич, но так нельзя. Хоть вы и глава семьи, отец, муж, но такого террора нельзя создавать.

Г у с к а (показал на дверь). Он терроризовал!

К о н д р а т е н к о. Он? Как?

Г у с к а. Как? Третий день живет и молчит. Вы понимаете?

К о н д р а т е н к о. Да нет. Я спрашиваю, чем именно терроризовал?

Г у с к а. Именно тем, что молчит. Да-с. Третий день, говорю, молчит. Как могила молчит. Как же мне надо понимать такое молчание? Не иначе как подслушивает потихоньку, следит секретно.

К о н д р а т е н к о (протер очки, оглянулся. Тихо). Вы думаете?

Г у с к а. Только так!.. Три дня тому назад позвали меня в ихний Комтруд: кто такой, кто мои родители, где служили, кому служил, есть ли имущество; сколько дочерей — миллион вопросов. Не выпытали. Так они агента мне теперь из гранчеки, понимаете-с?

К о н д р а т е н к о (с беспокойством посмотрел на дверь. Еще раз протер очки и положил их в карман). Ты… Я думаю, что… Прежде всего, Савватий Савельевич, я зашел к вам случайно. Слышу — обморочный крик, эт цетэра. Подумал — не умер ли кто скоропостижно. Так я, как красный студент-медик, и зашел… (Тихо.) Неужто и теперь подслушивает? В такую рань?..

Г у с к а. Раз я не сплю и вся семья, то как же может быть иначе? Хоть Ивденька и уверяет, что он спит, да я не верю-с, потому что тот, кто действительно спит, — откровенный человек — всегда храпит.

И в д я. Коли еще не верите, то вот сама помру от бездыхания, а уж… (Надулась воздухом, подошла, чтобы еще раз послушать, и вдруг отпрянула.) Тут уже дырочка!

Вздрогнул Гуска. Шепнули дочери, Секлетея Семеновна:

— Дырочка! Дырочка! Дырочка!

К о н д р а т е н к о. Гм… хоть я к вам и случайно зашел на обморочный крик и, тому подобное, однако так нельзя, так нельзя, гражданин Гуска, относиться к Комтруду — эрго — к Советской власти. Ибо Комтруд это прекрасное учреждение, гражданин Гуска, чудесный орган пролетарской нашей диктатуры, который…

И в д я (посмотрела в дырочку, зашипела). Тссс… Пошевелился!

К о н д р а т е н к о. Пошевелился?.. Да! Комтруд это орган, который всегда шевелится, бдит, не спит…

И в д я (подглядывая). Встает!.. Встал!..

Гуска и все Гуски ни живы ни мертвы.

К о н д р а т е н к о. Это, говорю, прекрасный орган Советской нашей власти, который всегда встает с раннею зарей…

И в д я. Серди-итый! Страх как дышит — в окно!

К о н д р а т е н к о. Наполняя все свои действия надлежащим революционным духом, гражданка Ивдя!..

И в д я. Вынул из кармана вот такой вот гребень!..

К о н д р а т е н к о. Орган, который пролетарским гребнем вычешет всех паразитов из гущи нашей жизни, как они ни прячутся, гражданин Гуска!..

И в д я (удивленно). Заметает!..

К о н д р а т е н к о. Орган, который железной метлой расчищает путь его величеству новому самодержцу труду: на мировой интернациональный трон…

И в д я. Собрал крошки со стола и… щелкает зубами — ест…

К о н д р а т е н к о. Он водрузит над миром красное знамя с надписью: «Кто не работает, тот не ест», — говорю я вам!..

И в д я. Пошел!

К о н д р а т е н к о. Эт цетэра.

И в д я. Вышел!

К о н д р а т е н к о (вытер холодный пот со лба). Ф-фу!.. (Гуске.) Но какая же это подлость с его стороны — просверлить дырочку, подсматривать, подслушивать! Это еще хуже террора, Савватий Савельевич. Это…

И в д я. Это ведь они пробили, Савватий мой Савельевич, голубь воздуховный, благородную дырочку, а вы говорите — подлость!

К о н д р а т е н к о (на дверь). С его стороны, я сказал, и какой это героический, благородный поступок со стороны Савватия Савельевича.

Г у с к а (подозрительно к Кондратенко). Как же тогда понимать с вашей стороны то, что вы до этого говорили? То есть кто же вы сами?

К о н д р а т е н к о. С моей стороны к вам перед этим было то, что с его стороны ко мне. Но я повернул с моей стороны дело так, что с его стороны ко мне стало то, что теперь с моей стороны к вам. То есть ему показалось, что я тоже большевик, ему нечего слушать, и он ушел. Но на самом деле я, с моей стороны к вам, такой же, какой вы с вашей стороны ко мне, уважаемый и дорогой, и неужто вы не верите, Савватий Савельевич?

Г у с к а (Ивде). И правда ушел?

И в д я. Ей-богу, воздуховный! Щелкнул, прищелкнул и ушел!..

Г у с к а (посмотрел в дырочку). Ушел! Верю, уважаемый, и кого я вижу, мой дорогой. Неужто Пьер? Добрый день, и так далее! Как ваше здоровьичко, самочувствице?.. Между прочим, боюсь, что наша Маргаритка действительно заболела! Надо воспользоваться случаем отсутствия (жест на дверь) оного, наведаться и покормить. (Жене и дочерям.) Весьма спешно, между прочим, это надо сделать-с! Секлетея, помоги. Ты, Ивденька, — вслед за ним. Постереги! Устенька, принеси лопату. Настенька — из подполья отруби! Пистенька — за корытцем! Христенька!

Но она хочет что-то черкнуть.

— Молчи! Хростенька, теплой воды принеси! Мыла, Анисенька, не забудь! А ты, Ахтисенька, с Пьером тут побудь, пока мы Маргаритку откопаем, накормим, закопаем. Одного петуха зарезать надо, — больно громко поет. Немедленно-с!

Кто охотно, кто неохотно вскочили, побежали, пошли.

Г у с к а (к Кондратенко). Извините, Пьер, то есть не подумайте со своей стороны, что это невнимание к вам с моей стороны — разрешите побежать и мне. На войне как на войне! Мы осаждены, и это наша вылазка. (Побежал.)

В комнате Кондратенко, Ахтисенька, и, как ни поглядывала она на Христеньку, — осталась и та. Даже первая перечеркнула молчание. Подошла к Пьеру и пальчиком в воздухе чирк-чирк. Ахтисенька прочитала:

— Скажите, Пьер, что такое грамчека?

К о н д р а т е н к о. Грамчека? Это, кажется, сокращенное название чрезвычайной комиссии по ликвидации неграмотности.

А х т и с е н ь к а. А папа думает, что это…

Х р и с т е н ь к а (чирк-чирк, перебила. Ахтисенька сердито дочитала). …Гранчека, думает — по-французски — большая