Г у с к а. Памятники на что уж спокойно и крепко стояли, а их посбрасывали!

А х т и с е н ь к а. Хотите, папенька, я вам валерьянки вместо мамы накапаю?

Г у с к а. Спасибо, дурочка. То есть ты думаешь, что валерьянка от революции спасет? Вы дайте мне таких капель, таких лекарств дайте мне, чтобы революция прекратилась! Вот!

К о н д р а т е н к о. Стать и стоять вот так, прикинувшись и делая вид, что вы тоже за революцию, за социализм, коммунизм эт цетэра, понимаете? Как, например, я. (Стал в позу.) «Товарищи! О чем писал Карл Маркс? Карл Маркс писал, что труд и капитал — это труд и капитал, и я давно за это». Вы понимаете? Лучший руль в жизни — наш язык, Савватий Савельевич. С ним можно переплыть какую угодно революцию, в ры-ка-пи пробраться, собственный дом конфисковать и в аренду сдать. А для этого прежде всего повесьте вы плакаты, портрет Карла Маркса, красные флаги, где только можно…

А н и с е н ь к а. У Кияшек так и сделали, папенька. Даже на Мурку красный бант нацепили, — это кошка у них, — на клетку с канарейкой тоже…

Г у с к а. Не смогу! Убью… кошку и канарейку! День потерплю, а потом убью… Не смогу я так притворяться, между прочим. Язык мой — враг мой. Например, только про кошку что-то такое подумалось, а уж язык и сболтнул — убью! Я когда сплю, то, между прочим, во сне говорю. И сонный большевиков ругаю. Например, три дня тому назад Секлетея Семеновна слышала — за календарь на них сонный кричал и ругался. Вы подумайте, — отменили старый календарь, отменили погоду по Брюсу!.. А какой ученый был! Скажите мне, куда девали Брюса? Куда Брюса девали? (Чуть не плачет.)

К о н д р а т е н к о. Гм… Брюса давно уж на свете нет, Савватий Савельевич. Он, кажется, умер еще при Петре Первом…

Г у с к а. Ничего подобного! Вы из Киева, а ничего не знаете. В подвал, между прочим, засунули Брюса. Мне даже об этом снилось. Потому и спать не могу. Мне даже захворать теперь нельзя, ибо больной я брежу и могу все секретное высказать, а он подслушает, услышит, а?..

18

Вбежала  С е к л е т е я  С е м е н о в н а:

— Ой горюшко! Ой! Ой! Разбилось зеркало!

Жуткая пауза.

Г у с к а (утробным голосом). Какое?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. То! Большое! Что на чердаке спрятали. Трюмо!

Х р и с т е н ь к а (чирк-чирк). Ой!

Сестры заныли:

— Ой, как же теперь без зеркала?

— Ой будет, ой!

— Ой, где же мы теперь себя увидим?

— Перед тем, как идти куда-нибудь, ой!

— А если прийти, ой?

— Ведь только в зеркале и жизнь была, ой!

Г у с к а. А… может, это тебе приснилось?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Ой, наоборот! Мне приснилось, что оно целое, а полезла посмотреть — разбито. Упало на серебряный самовар и разбилось.

Г у с к а. Вот что наделала революция и большевизм, а? Разбилось самое лучшее зеркало. Трюмо, между прочим! Разбиты наши собственные отражения, то есть наши идеалы-с, ибо где я теперь увижу себя в лучшем виде, где? А Маргаритка хрюкает! Когда же этому конец будет? (Вдруг.) Городовой-ой! (Испугался.) Ой! Ой! Что я сказал? Что сказал?

К о н д р а т е н к о. Выкрикнули — городовой!

Г у с к а. Ужас! А хотел сказать: «Боже мой!»… А какая жизнь была! Какая жизнь! На каждом углу стоял городовой, и золотая тишина. А нынче вместо них лозунги, плакаты, от которых хочется плакать и плакать…

19

Вбежала  И в д я:

— Возвращается. С бомбой!

Г у с к а (в отчаянии). Божевой! Божедовой! За что оставили меня? Всуе мя отринул еси? (Стал на колени и запел на мотив церковного песнопения.) Всуе мя отринул еси-и? (Встал.) Признаю Советскую власть до отказа, только бы было тихо. Да-с! По мне — пусть царь, пусть социализм, только бы было тихо. Пьер! Сделайте так, чтобы было тихо. Спасите меня от этого непокоя, от снов зловещих, от революции спасите!.. (Ивде — на дверь.) Пришел?

И в д я. Еще нет. Но сейчас будет. Подошел ко мне и спрашивает, где тут можно раздобыть чаю? Где самовар? А сам как затрясется, да как щелкнет зубами! Глянула, а в руках-то у него что-то круглое и железное. Бомба!

Г у с к а. Я ведь мышка, серенькая мышка. А жизнь — кот… Четыре кота по углам. Когда же придет амнистия? Куда мне спрятаться? (К Кондратенко.) Возьмите меня в Киев!

К о н д р а т е н к о. Я сам убежал из Киева. Ой, что я сказал?

Г у с к а. Вы сказали, что убежали из Киева.

К о н д р а т е н к о. Ничего подобного! Наоборот! Я хотел сказать наоборот. Потому что придется, вероятно, сделать наоборот, но… (тише) подождите. Идея, идея, Савватий Савельевич, спасительная идея! Шел это я к вам, чтобы вы попросили у вашего кума лодку порыбалить. И вот идея! Хотите отдохнуть? Хотите покоя? Золотой тишины?

Г у с к а (как богу). Пьер!

К о н д р а т е н к о. Так давайте завтра же утром отправимся на лодке в плавни, будто за рыбой. Я там уже был и приглядел одно местечко. Представьте себе — тихий необитаемый остров. С одной стороны вербы, с другой — камыш, а посередине небо, бабочки, цветы. Я назвал его блаженным островом…

Г у с к а. И ни души?

К о н д р а т е н к о. Ни полдуши! Идеальная, золотая, неслыханная тишина и благодать, как…

И в д я (зашипела от двери). Пришел!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Пресвятая богородица!

К о н д р а т е н к о (шепотом). Как у богородицы за пазухой.

А х т и с е н ь к а (шепотом). И меня возьмите с собой, папенька и Пьер!

Дочери наперебой, тоже шепотом; Христенька чирк-чирк:

— И меня!

— Меня и!

— Не те, а ме!

— Ме!

— Ня!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. И меня, Саввасик и Пьер!

Г у с к а (зашипел). А кто же дома останется? Дома-то кто? С Маргариткой, например, кто? А как же останется чердак и все, что там, например, и все, что здесь, между прочим, а?

Все притихли.

(После паузы.) Ведь никто об этом и не подумал, а все сейчас же меня-ня!

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Я думаю, Ивденьку можно будет оставить, Саввасик. Она присмотрит, и крестьянка она.

И в д я. Ой не смогу, воздуховная! Страхи на ура, как блохи, поднимают. Уж и меня возьмите, голубь иорданский. Уж какая ни есть тишина, а нужно будет дослышать… А я такая, что как к земле ухом припаду, так за сорок верст слышу…

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Тогда можно будет куму Агафью Филипповну попросить, чтобы она постерегла и за Маргариткой присмотрела — еще лучше! Ведь у нее мандат, то есть у Исая Африкановича, ее мужа, что служит в совнархозе и поэтому избавлен от конфискаций и реквизиций. Недавно, между прочим, Кияшки ездили к тетке, так она стерегла с мандатом. Поедем, Саввасик, а?

К о н д р а т е н к о. Поедем, Савватий Савельевич! Рыбы наловим! Уху сварим!

А х т и с е н ь к а. Цветов нарвем!

А н и с е н ь к а (перебивая). Незабудок!..

Д о ч е р и:

— Я шелковые чулки надену!

— Я голубую блузку!

— А я — комбинэ!

Г у с к а (думая). А кое-что можно будет