class="p1">К о н д р а т е н к о. Успокойтесь, Секлетея Семеновна. Надо успокоиться, Савватий Савельевич! Возьмите свои нервы в руки, натяните, как вожжи, и управляйте собой, пока мы переедем через скалы и пропасти большевизма.

П и с т е н ь к а. Как это поэтично сказано!

А х т и с е н ь к а. Я первая хотела сказать — как это поэтично сказано.

К о н д р а т е н к о. Зачем мы приехали сюда, господа? Во главе со мной! Мы приехали сюда, чтобы передохнуть, набраться сил для дальнейшей борьбы с большевизмом и его агентурой за нашими стенами. Ведь мы действительно на острове, и на нас смотрит вся Европа, как на свой Кронштадт от большевиков…

И в д я. Ну чисто как святой Иоанн Кронштадтский говорит!

К о н д р а т е н к о. Так давайте же набираться! Надувайте груди, как корабли паруса! Набирайте побольше кислорода тут, чтобы выдохнуть побольше углекислоты там! Мы должны их передышать. Дышите, господа! Дышите! Дышите!

Г у с к а (жене). Слышишь, что говорит Пьер Афанасьевич, эсер и вождь наш благородный?

С е к л е т е я  С е м е н о в н а. Слышу.

Г у с к а. Так не выдумывай обмороков, а дыши! Ишь какая ты нервная после революции стала — умереть уже хочешь, а паучка боишься, лягушек не узнаешь. Дыши! (Всем.) Дышите все! Слышите? Расходитесь и дышите!

И все, разойдясь, задышали.

2

Кондратенко и Ахтисенька, дыша, первые отделились. Зашли за кусты.

К о н д р а т е н к о (взяв ее за руку). Вы сегодня, Ахтисенька, «как цветок голубой среди мертвой зимы!»

А х т и с е н ь к а. Ах, как это поэтично сказано! Мне и правда немножко холодно. Вам, верно, тоже?

К о н д р а т е н к о. Нет! Нет! Я зажег в сердце целый костер любви, и он меня греет, жжет, милая Ахтисенька!

А х т и с е н ь к а. Как это поэтично сказано! А почему вы дрожите?

К о н д р а т е н к о. Мне мало одного костра. Меня тянет к вашему. Дорогая Ахтисенька! Вы зажжете его для меня? Неопалимую вашу купину?

3

Из-за кустов появилась  Х р и с т е н ь к а. Чирк-чирк.

А х т и с е н ь к а (решительно). Дудки!

Христенька к Кондратенко чирк-чирк.

Кондратенко развел руками — ничего-де не понимаю.

Христенька подумала, подумала и все-таки придумала. Сломала камышину и чирк-чирк на песке.

К о н д р а т е н к о (прочитал). «Пьер! Вы спасли папеньку. Я хочу вас поблагодарить». (Польщенный.) Ну что вы, дорогая Христина Савватьевна, что вы!.. Недостоин я… Так просто, знаете, явилась идея про этот остров. Хотя говорят, — все великие идеи возникают из простого, но я не обращаю на это внимания. Пожалуйста!

Христенька чирк по песку, чирк.

(Прочитал.) «Но я хочу поблагодарить вас не просто, а так, как шепнул мне таинственный голос — без третьих глаз…»

А х т и с е н ь к а. Немые не могут так писать! Кроме того, папенька сказал, чтобы мы дышали, а ты что?

Христенька, рассердившись, тяжело задышала.

Но папенька сказал, чтобы мы разошлись и дышали, а ты как дышишь? Я с тобой разошлась, а ты как? (Позвала.) Папенька! Папенька! Христенька не хочет расходиться!

Х р и с т е н ь к а (угрожающе чирк-чирк). Помни же еще раз, идиотка, и это уже в последний!.. (Ушла.)

А х т и с е н ь к а. Еще раз от идиотки слышу, и тоже в последний! (К Кондратенко.) Не обращайте, Пьер, на нее внимания, потому что я первая еще вчера придумала поблагодарить. Я вышла в садик и думала-думала, как я вас поблагодарю. Я подумала так, скажу: «Милый Пьер, вы спасли папеньку, я хочу поблагодарить вас». А Христенька подслушала, как я думала. Она у нас вообще любит подслушивать. Молчит, ее не слышно, а сама все, все подслушивает.

К о н д р а т е н к о. Как же вы хотите меня поблагодарить?

А х т и с е н ь к а. Как? (Стала в позу благодарящей.) Милый Пьер!

К о н д р а т е н к о. А дальше?

А х т и с е н ь к а. Вы спасли папеньку.

К о н д р а т е н к о. Дальше?

А х т и с е н ь к а. Можно вас поблагодарить?

К о н д р а т е н к о (протягивая руки). Ну?..

А х т и с е н ь к а. Благодарю вас.

К о н д р а т е н к о. И все?

А х т и с е н ь к а. А как бы вы хотели?

К о н д р а т е н к о. Как? (Взял ее за руки и только собрался поцеловать, как тут…)

4

Появилась  У с т е н ь к а  и сказала:

— Милый Пьер! Вы спасли папеньку. Я пришла поблагодарить вас за это. Я пришла поблагодарить как будто с пустыми руками, но если вы посмотрите хорошенько, я принесла вам мою руку и сердце… Конечно, я знаю, я самая старшая, но знайте, Пьер, что я такая же, как была. А если я такая же, как была, то и дальше буду такой же, а Настенька, Пистенька, Христенька, Хростенька, Анисенька и Ахтисенька уже не такие, как были, и поэтому раньше меня постареют…

А х т и с е н ь к а. Ничего подобного! Я тоже была такая, есть и буду!

У с т е н ь к а. Кроме того, я первая в доме помощница и варю кофе, как никто.

А х т и с е н ь к а. А я еще лучше сварю!

У с т е н ь к а. Кроме того, я могу зарезать курицу, а Настенька, Пистенька, Христенька, Анисенька и особенно ты, Ахтисенька, еще и до сих пор боишься. Кроме того, я очень скромная, говорит маменька, и все равно, только что сказала она, первой из нашего дома выйду замуж я! (И ушла.)

А х т и с е н ь к а. Ничего подобного! Пьер! Не обращайте на нее внимания. Она совсем не скромная. Она, когда спит, скрежещет зубами. Кроме того, она подкладывает себе бюст…

К о н д р а т е н к о. Все внимание свое я отдал уже вам, милая Ахтисенька, и потому не вижу никого, кроме вас, и ничего больше, кроме вас. Вы привлекли мое внимание, как магнит железо. Меня, террориста-эсера, тянет к вам, как к материнскому бюсту… (Взяв ее за руки, привлекает к себе.)

А х т и с е н ь к а (вдруг пальчиком). Тссс!

К о н д р а т е н к о (шепотом). Опять кто-то идет?

А х т и с е н ь к а. Комар! На вас хочет сесть вон тот комар! (Прогнала комара и погналась за ним.) Ловите его! Убейте, милый эсер Пьер!

Кондратенко гонится за комаром, но ловит ее. Привлекает к себе. Только хотел поцеловать…

5

Как тут прибежала  Н а с т е н ь к а:

— Папенька позволил петь старорежимные романсы и говорить «господа». Милый Пьер! Вы спасли па… (Увидя Ахтисеньку в объятиях.) Ой… Неужели ты уже?

А х т и с е н ь к а. Что?

Н а с т е н ь к а. Отдаешь все, что обещала?

А х т и с е н ь к а. Ничего подобного! И как тебе не стыдно! Это Пьер учил меня дышать.

Н а с т е н ь к а. А я когда спросила у папеньки, можно ли уже петь наши романсы, а он когда сказал — можно и «господа» говорить можно, я чуть не умерла — неужели уже? А сердце да! ей-богу, уже Пьер спас папеньку от революции; беги скорей, скорей поблагодари! Милый Пьер! Вы спасли папеньку, да?.. Я хочу вас поблагодарить. Мерси… до гроба! И все, что обещала, тоже до гроба… Научите и меня дышать, Пьер!

К о н д р а т е н к о. Вы и так дышите, как кузнечный мех.

Н а с т е н ь к а. Да? А я и еще сильней умею. Только чтобы сильнее вышло, нужно, чтобы кто-нибудь сказал мне что-нибудь тэт-тэт, милый Пьер. Что-нибудь! И тогда вы увидите, как я дышу… (И уже засопела.)

К о н д р а т е н к о. Нет! Нет! Не нужно! Вам больше к лицу дышать спокойно.

Н а с т е н ь к а. Спокойно? Вот так? (Смотрит на него и дышит.)

К о н д р а т е н к о. Нет! Нет! Спокойней нужно! Тише. Дышите нормально.