В настоящее время группа управляет восемью различными фондами с активами более $500 000 000. Специализация — модернизм и современное искусство. Минимальная сумма частных инвестиций обычно составляет $3 000 000, ставка не разглашается, все детали обсуждаются только при личной встрече. Второй фонд, с намного меньшей наполняемостью, который привлек мое внимание, — Tiroche De Leon. Основанный в 2011 году, он выбрал краткосрочную стратегию инвестирования в азиатское современное искусство с суммами до $50 000. Фонд зафиксировал общую доходность в 14,45 % с момента создания. Полный отчет о его деятельности можно посмотреть на сайте www.tirochedeleon.com, где по годам и по работам Tiroche De Leon показывает свои инвестиции, доходы и небольшие убытки.

Все хорошо, что хорошо кончается. Почему-то мало кто говорит, что далеко не все сделки приносят прибыль или хотя бы выходят «в ноль». К примеру, скульптура того же Джеффа Кунса «Jim Beam — Observation Car», приобретенная в 2013 году за €1 000 000, была продана в 2017-м за €520 000. Всего за четыре года потеря составила 48 % — это почти полмиллиона евро! Еще одним, но далеко не последним примером убыточного вложения стала фоторабота Вика Муниса (Vik Muniz) «Still, After Cindy Sherman» 2000. Фотография была продана за $4400 в 2019 году, хотя в 2005-м нашла своего владельца за $26 000, а в 2011-м — за $40 000. Десять лет — и потеря в $35 600.

А вот случай уже из моей практики. Несколько лет назад я организовывала продажу некоторых предметов искусства из швейцарской коллекции, и одним из них была пастель Наталии Гончаровой. Владелец купил ее в 2013 году за €48 000, а в 2018 году нам удалось ее продать лишь за €24 000. Рисунок потерял в цене в два раза за 5 лет.

Успешные истории арт-фондов, к сожалению, тоже заканчиваются. Известно много стремительных взлетов, но еще больше — серьезных падений. Финал был для всех один — судебные процессы за невыплату дивидендов, расследования и банкротство.

Но почему же после всех доводов «за» и «против» искусство как финансовый актив продолжает привлекать обладателей черных карт со всего мира? Казалось бы, вкладывай в акции Apple или Coca-Cola и живи спокойно. Дело в том, что есть ряд особенностей и преимуществ, которые другие активы не могут обеспечить.

Во-первых, мобильность. Предметы искусства можно достаточно легко и быстро перевозить. Картина, которая стоит $10 000 000, спокойно уместится в чемодане или даже в коврике для йоги и останется незамеченной. Ее можно даже переслать обычной почтой. Если перевозить эту сумму наличными в американских долларах (любая американская купюра весит 1 грамм), получится увесистый чемодан в 100 килограммов. Если пересчитаем в золоте (1 килограмм золота — это порядка $48 000), то получим два чемодана по 100 килограммов. С таким багажом трудно остаться незамеченным.

Во-вторых, как бы арт-рынок ни старался быть открытым и прозрачным, все равно остается «мертвая зона», как в боковом зеркале заднего вида в машине. Рынок всегда будет хранить верность выражению «частная коллекция», конфиденциальности и наличному расчету.

В-третьих, если на недвижимое и движимое имущество в каждой стране мира имеются специальные реестры, то в искусстве их нет. Другими словами, любая сделка не должна быть нигде зафиксирована.

В-четвертых, на формирование цены влияет множество как субъективных, так и объективных факторов. И доказать, что цена завышена или занижена, очень сложно.

Но важно иметь в виду и другую сторону медали. Предметы искусства не приносят пассивного дохода, а, наоборот, со временем могут потребовать финансовых вливаний на реставрацию и специальные условия хранения. Они зависят от вкусовых предпочтений и моды. Захотят ли смотреть на них будущие поколения? Будут ли им интересны такие носители информации, как картины или скульптуры? Останутся ли прежними каноны красоты? Много субъективных причин, влияющих на стоимость и требующих особой квалификации.

Зарабатывать на искусстве можно, и рынок это доказал. Но для этого прежде всего необходимо разработать правильную стратегию. Вкладывать как в сохранение капитала, так и в защиту от инфляции и, конечно же, приумножение.

Формула: 10–20 % в классическое искусство, 50–60 % в модернизм и 30–40 % в современное искусство считается одной из «классических» стратегий диверсификации рисков.

И, наверное, самое главное — работать с профессионалами. Если вы считаете, что они стоят дорого, то подумайте, во сколько вам может обойтись ошибка дилетанта? Готовы ли вы так рисковать своими деньгами?

Чтобы заработать на моде, надо создавать ее или влиять на то, что будет модно. Принцип создания медиашумихи вокруг трендовых показов haute couture работает и в искусстве. Чем больше хайпа вокруг художника, покупки или отдельной работы, тем лучше срабатывает закон подражания. Когда крупный коллекционер тратит миллионы на шедевр — это сигнал для обладателей более скромных бюджетов, что двигаться надо в данном направлении. Получается, что все хотят одного и того же. Постепенно ситуация спускается «вниз», в масс-маркет.

Помните, как в фильме «Дьявол носит Prada» главный редактор отчитывает свою «неряшливую» секретаршу за то, что она посмеялась над серьезностью обсуждения двух очень похожих оттенков синего. Начальница говорит: «Если думаешь, что это ты принимаешь решение, свитер какого цвета тебе надеть сегодня, то ты заблуждаешься. Это решение было принято за тебя, именно здесь, в этой комнате два года назад. Этот цвет появился на показах — и сейчас докатился до дешевых магазинов, где ты его купила, думая, что это ты сделала “свой” выбор». Жестко? Да. Правда? Тоже да.

Вспомните, сколько раз вы видели в продаже «Собак из шариков» Джеффа Кунса или плакаты «Мэрилин Монро» Энди Уорхола? Цены на официальные репродукции колеблются от пары сотен до пары тысяч евро — а сколько их, неофициальных, по десять евро?

Обратимся к закону Парето. «20 % наших действий приносят 80 % дохода». Применительно к рынку искусства мы видим те же тенденции. Только 1 % инвестиций достигает доходности в 20 %, у 4 % получается пересечь отметку в 10 %, у 5 % — только 5 %. Остальным 25 % получается выйти «в ноль», а оставшиеся 65 % вложений будут убыточными.

На самом деле рынок поделился на две части. Одна часть совсем маленькая, с высокими заработками. Она «снимает сливки». Другая, занимающая нижний сегмент, — масс-маркет, зарабатывает на стремлении людей к подражанию. Она имеет дело с большими затратами и маленькими прибылями, но со значительными объемами. «Среднего класса» на рынке искусства практически нет. Война за большой капитал ведется на мировых ярмарках, куда небольшим галереям практически не пробиться, или на известных аукционах.

Что же реально влияет на стоимость? Обратимся опять к теории. На рынке действуют объективные критерии (подлинность, провенанс и качество). И субъективные — влияние моды, «звездная история» или изображение известной личности. Для того чтобы увеличить стоимость предмета искусства, необходимо найти подтвержденные факты из этого списка. Как и где эти факты искать? Здесь все зависит от важности предположения и финансовых возможностей. Можно проводить самостоятельное исследование или создать большую экспертную группу. Искать в архивах, библиотеках, музеях, базах аукционов и галерей… Это многолетняя кропотливая работа детектива, и далеко не факт, что она увенчается успехом. История картины Кандинского, описанная в главе 2, — это один из примеров такой работы.