– Давай пойдем обратно, – предложила я.

Эд ничего не сказал, а просто развернулся, и мы пошли в обратном направлении.

– Эд, значит, так, – я придала бодрости своему голосу, – во время интервью я буду спрашивать тебя примерно о том, о чем спрашивала сегодня. Конечно, за исключением самой смерти. Будем говорить о Марианне живой, о том, что она любила и какой была. Было бы здорово, если бы ты вспомнил пару небольших, но точно характеризующих ее эпизодов, этаких бытовых зарисовок, наподобие той, что ты рассказал мне о том, как попал к ней на работу. Согласен?

– Да, – кивнул Эд. – А тебе уже пора?

– В общем, да, – сказала я. – У меня завтра прямой эфир, нужно подготовиться. А интервью мы можем взять через пару дней. Потому что на послезавтра у меня уже назначены встречи с ее преподавателями и одноклассниками. Вернее, я думаю, что они состоятся послезавтра, но если что-то изменится, мы сможем встретиться?

– Конечно. Я все равно буду здесь еще с неделю. Пока, по крайней мере, мне не дадут официального разрешения на отъезд.

– Но ведь это зависит от результатов следствия?

– Да, – он мягко улыбнулся. – А сколько оно продлится?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. А что, у вашего сыщика тоже есть идеи?

– О! Наверняка, и не одна! Вообще – он парень очень сообразительный.

Мы поговорили о Скорте, а затем о городе Тарасове, я спросила, почему Марианна решила вернуться. Эд сказал, что это было связано с письмами. Потом мы некоторое время молчали и так постепенно добрались до телестудии. Все это время за нами двигалась серая тонированная «девятка».

– Похоже, нас не хотят оставлять в покое, – сказал мне на прощание Эд.

– Похоже, – согласилась я. – Вот работа у людей – кататься по городу за двумя праздно шатающимися. Ты, кстати, знаешь, как до дома добираться?

– Знаю, – кивнул Эд и улыбнулся на этот раз широко, озорно. – Хочешь посмотреть, как?

– Конечно.

– Тогда – пока. Позвонишь мне, если что?

– Да, конечно.

Эд пожал мне на прощание руку и направился прямо к «девятке». Он постучал в боковое стекло, наклонился к водителю и что-то ему сказал. Затем, вновь широко улыбнувшись, махнул мне на прощание и сел в машину.

Да, находчивый парень, подумала я, улыбаясь, а затем вернулась в здание телестудии.

Мы провели с Эдом около двух часов, и рабочий день еще не кончился, к тому же меня ждала целая куча новостей. Стоило мне переступить порог редакции, как новости посыпались, словно из рога изобилия.

Первая подача – от Леры. Она уже успела пообщаться со всеми, кто был в ее списке, а это человек пять-шесть. Вот чьей мобильности я всегда поражалась!

– Ирина Анатольевна, – начала она, едва я успела войти и раздеться, – я с ними говорила. И что вы думаете?

– Что? – спросила я. Хотя уже примерно представляла себе, что именно она мне может сказать.

– А то, что все они в один голос заявляют: Марианна Масри, в девичестве Маринка Хмурова, была та еще штучка.

– Я так и думала, – вздохнула я и молча уселась за стол.

– Ириночка Анатольевна, а вам что, даже не интересно узнать, что именно они говорят? – удивилась Лера.

– Ну, если хочешь, – согласилась я, – можешь рассказать поподробнее…

– Хорошо, – ответила Лера, бросив на меня быстрый взгляд. – Первым делом я встретилась с ее классным руководителем – Зинаидой Васильевной Прищепкиной, так вот, она мне сказала, что Марина всегда была заводилой в классе, что ей удавалось подчинить себе практически всех, что во всех школьных шалостях, которые только можно себе представить, заводилой была именно Марина. Правда, ей практически никогда не доставалось, в смысле, ее редко наказывали, потому что одноклассники обычно стояли за нее горой и редко выдавали учителям. Словом, была она отчаянной девчонкой. Но при этом училась на твердые четверки, – Лера замолчала и уставилась на меня.

– Ну, – сказала я, – и хорошо.

– Что хорошо? – опять изумилась помреж. – Да ведь это говорит о том, что она была далеко не подарочек.

– Лера, – осадила ее я, – а почему ты решила, что Марианна Масри, в девичестве Маринка Хмурова, была именно подарочком?

– Так все твердят в один голос. Хотя потом она достигла таких высот… Она, можно сказать, сама себя сделала… – пыталась объяснить Лера.

– Да, – согласилась я, – но ведь это было гораздо позже. И потом, – я устало вздохнула, – сейчас-то, конечно, они все, – я кивнула на Лерин блокнот, – будут говорить, что она была штучкой. Так всегда случается. Если умирает известный человек, то вариантов посмертных передач два – либо о нем говорят слишком хорошо, либо вешают на него всех собак. Здесь, похоже, вариант второй.

– Но почему? – Лера никак не хотела сдаваться.

– Да именно потому, что она выбилась в люди, что сама себя сделала, что многого достигла.

– Зависть? – спросила Лера. – Вы думаете, что они ей завидуют?

– Да не то чтобы завидовали, а так… – я пожала плечами и подумала: если Лера не понимает, что руководит этими людьми, то разве это объяснишь?

Сама я понимала, и довольно четко, но все равно не смогла бы, наверное, внятно втолковать это другому.

– Значит, вам не интересно, что говорили о Марианне ее одноклассники? – спросила Лера после минутного молчания.

– Ну, наверное, – предположила я, – они говорили, что она всегда подавляла их своим характером, что очень много им в школе влетало именно из-за нее, и что они порой даже боялись рассказать всю правду учителям и родителям, потому что Марианна устроила бы им после этого развеселую жизнь… Примерно так? – спросила я.

– Примерно так, – вздохнула Лера. – И что же мы будем делать, Ирина Анатольевна? Что, пусть все и останется так?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Я бы, честно говоря, руководствовалась здесь старой русской поговоркой: «О покойниках – либо хорошо, либо ничего». Но мы журналисты и должны придерживаться объективности. Что ж, пусть все останется так. Отснимем интервью, а потом выберем наиболее удачные характеристики Марианны. – Лера согласно кивнула. – Что-то Галина Сергеевна с Пашкой задерживаются…

– Тук-тук-тук, – услышали мы знакомый голос и посмотрели на дверь, которая тут же распахнулась. – Можно? – улыбнулся нам Валера Гурьев и шагнул за порог.

– Конечно же, Валера! – сказала я. – Проходи и рассказывай.

– Ну, во-первых, здравствуйте, девушки, – произнес Валера и, оказавшись в комнате, уселся на свой любимый стул. – А во-вторых, – он сверкнул в улыбке зубами, – позвольте кое-что вам рассказать. Позволите?

Мы дружно кивнули.

– Отлично, – произнес Валера и, картинно закинув ногу на ногу, начал рассказывать. – Как вы понимаете, моя история касается полетов на дельтаплане… Я это сделал! Ну и ощущения, я вам доложу! Честно говоря, ваш покорный слуга даже чуть было не забыл, зачем вообще в это ввязался, потому что в первые минуты полета ощущал только одно желание – оказаться на твердой почве. Ничего так не хотелось, как вновь ощутить землю под ногами! – А я подумала, что муж был, похоже, прав, когда говорил, что главное, о чем думают дельтапланеристы, по крайней мере, начинающие, так это о том, чтобы покрепче держаться за раму. – Хорошо еще, что меня с собой взял Бурханкин, я ему уже как-то немного доверял к тому времени, но… – Валера развел руками и многозначительно покачал головой. – Нет, сударыни, описать не берусь те ощущения, что испытал. Это просто невообразимо, но как затягивает! Вы себе представить не можете! Сначала только и думаешь, как бы поскорее вернуться на землю, а едва вернешься, так сразу начинаешь думать о том, чтобы снова подняться в воздух. Вот ведь зараза какая, хуже семечек! – Валера улыбнулся.