– Послушайте, ваша жена уже целую неделю ходит по комнате. Она решила сделать вам сюрприз ко дню приема.

– Не может быть! – вскричал Анри с искренним огорчением. – Она не должна… не имеет права! Даже врач… как его там… ну, который из Отель-Дьё, сказал мне, что нельзя…

– А ей на это наплевать, отец.

– Да, но она выглядит… у нее лицо… как переспелый помидор, как сырое мясо… Не дай бог, грохнется в обморок, когда подадут десерт, или еще черт знает что отмочит!.. Нет, нет и еще раз нет! А Фанни? Разве гостей будет принимать не Фанни? Я уже объявил всем моим друзьям, что в Крессонаде в кои-то веки их будет встречать красивая дама! – И он поспешил добавить: – У Сандры, конечно, тоже есть достоинства… другие…

Фанни, шокированная донельзя, вскипела:

– Да разве можно так говорить о своей жене?! Во-первых, я охотно передам ей бразды правления, а во-вторых, вы позволяете себе так выражаться…

– Да ладно, это я не со зла, – пристыженно ответил Анри. – И потом, это же правда… ну, то есть… сами знаете, мужчины… – Он плотоядно ухмыльнулся, что ему совсем не шло, и добавил с обычной своей изворотливостью: – Это ж я так просто, для красного словца. Неужто вы никогда не слышали, как мужчина сравнивает женщину с сырым или жареным мясом? Может, и несправедливо, но уж точно не по злобе…

– Нет, никогда не слышала! – твердо ответила Фанни. – В моем присутствии ни один мужчина не сравнивал свою супругу с сырым или жареным мясом.

При этих словах ее одолел нервный смех, и она, приняв неприступный вид, поспешила выйти из комнаты.

– Никогда! – повторила она уже на лестнице. – Никогда!

И, добравшись до площадки, почти побежала к своей комнате.

А Мари-Лор, Людовик и Анри остались втроем, с притворно-беззаботным видом вслушиваясь в звуки там, наверху. Наконец шаги в комнате над их головами стихли.

– Мартен, – спросил Анри, как будто двое других, сидевших за столом, были глухими, – вы ведь ничего не слышите там наверху, верно?

– Нет, не слышу, месье, – ответил дворецкий, протягивая Анри сырную тарелку, которую тот брезгливо оттолкнул.

– Но вы же наверняка слышали их только что, минуту назад?

– Нет, месье, – повторил Мартен все так же бесстрастно.

И они враждебно воззрились друг на друга.

– Ладно, давайте-ка унесите этот сыр! Никто его не хочет.

Мари-Лор (которая терпеть не могла сыр) из духа противоречия подняла было руку, чтобы подозвать дворецкого, но, взглянув на свекра, тут же опустила ее на стол.

– Как бы то ни было, – сказал Анри, – Филипп оказывает благотворное влияние на свою сестру: она, видимо, снова легла в постель!

– Если только он не уложил ее каким-нибудь приемом джиу-джитсу, – предположил Людовик.

Мари-Лор, впервые со дня возвращения мужа, посмотрела на него с одобрительной улыбкой, на которую он никак не отреагировал. Его взгляд был с интересом устремлен на отца: Анри явно колебался между своим долгом по отношению к Сандре и сильным желанием уклониться от него. Наконец он принял решение и, вскочив с места, стремительно направился в прихожую. Людовик и его жена остались наедине, но через минуту и они поспешили встать из-за стола. Что же касается Филиппа, тот так и не вернулся в столовую, а потому не смог насладиться комплиментами семьи по поводу его дипломатических способностей.

* * *

В одиннадцать часов вечера мадам Амель принимала в маленькой гостиной, украшенной салфеточками, двух своих протеже, сидевших одна на диване, другая в кресле, и выслушивала их жалобы. Первая поимела дело с незнакомым клиентом – настоящим сексуальным маньяком, от которого избавилась только благодаря умению быстро бегать. «Никогда не связывайся с туристами или незнакомцами!» – в сотый раз повторила мадам Амель, протягивая ей эластичный бинт, чтобы стянуть лодыжку, подвернутую на тротуаре. Вторая, так же испуганно съежившись, с надеждой взирала на Сильвию Амель, которая присела к маленькому секретеру, чтобы настрочить категорический отказ старому другу, имевшему наглость прислать этим утром письмо с требованием мзды в размере двухмесячной прибыли. Сейчас лицо мадам Амель, оглашавшей внушительный список своих покровителей-чиновников, напугало бы не одного вымогателя-сутенера. Именно в такой гнетущей атмосфере оказался внезапно явившийся Анри Крессон, – впрочем, она вполне соответствовала его настрою. Сегодня голые ножки, шампанское и игривые взгляды только разозлили бы его. Он потребовал, чтобы мадам Амель срочно уделила ему немного времени и дала несколько советов, поскольку еще совсем недавно он имел случай оценить скромность и здравомыслие своей старой знакомой. «И кстати, – добавил Анри, – я давно собирался оплатить новый орга́н для церкви Святого Евстахия (вотчины мадам Амель), на который наши скряги никак не соберут денег». Мадам Амель тут же оторвалась от своей огнедышащей прозы, свернула письмо, выставила обеих злополучных девиц в спальню и плотно прикрыла за ними дверь.

Анри Крессон, сидевший среди салфеточек, выглядел быком – отважным, но опрометчиво украшенным кокардами и выпущенным на свободу еще до начала корриды. Он залпом выпил две порции коньяка и обратился к своей закадычной подруге:

– Тут вот какое дело. Вам известно, что у Сандры недавно случился очередной апоплексический приступ, и теперь наши профессора велели ей лежать. Поэтому моя свояченица… то есть родственница… ну, в общем, мать моей невестки, мадам Фанни Кроули, любезно согласилась принимать гостей вместе со мной и сыном. Она очаровательная женщина.

– Это верно, – согласилась мадам Амель. – Я ее видела в «Трех дельфинах», она покупала складные стулья для вашего приема и показалась мне в высшей степени любезной и элегантной – настоящая парижанка! И такая моложавая… Интересно, сколько ей лет?

– Э-э-э… понятия не имею, – признался Анри. – Но сколько бы ни было, я считаю ее молодой, красивой, обходительной, веселой и аппетитной. Очень-очень-очень аппетитной…

– Несомненно… – подтвердила мадам Амель, не понимая, куда он клонит.

– Она работает в Париже у одного известного кутюрье – забыл его фамилию. Работа, конечно, престижная, но совсем недоходная…

Тут Анри на миг осекся, а потом решительно закончил:

– Короче, я решил на ней жениться.

Сильвия Амель, которая посвятила начало вечера двум перепуганным девицам, теперь принимала в своей гостиной главного промышленника их края, работодателя для сотен людей, а следовательно, поставщика сотен клиентов для нее, и этот человек явно потерял голову. Может, он просто пьян? Она встала с кресла и спросила, стараясь говорить как можно мягче:

– Месье Крессон, разве вы не женаты?

– Женат, и слишком давно! – вскричал Анри Крессон, также поднявшись с места. – Но вы же прекрасно знаете: моя жена – настоящая фурия. Это всему городу известно. А потом, у нас, черт возьми, существуют разводы!