– Непременно разбудит, – хитро ухмыльнулся Влад, – надо же невесте услышать отчет жениха о проделанной работе – о начале Большой Игры. Спокойной ночи, мадмуазель… Коньяк под рукой, звоню шустрому хмырю Жорке и забиваю ему решительную стрелку…

13. Шустрый Жорка

Он их ждал в углу небольшой открытой летней веранды под тенистым деревом за столиком, где перед ним стояла наполовину опорожненная чашечка кофе и пустая рюмка. Ветров предупредил Седого о месте стрелки, огляделся вокруг, но не находил на месте соратника по Игре.

– Салют отпускникам, получившим подъемные, – приветствовал он Алексея с Владом, – перед встречей с вами всю ночь читал откровения Иоанна об апокалипсисе. Спешу сообщить – он наступил. Вообще в наше смутное время и конкретно в тот час, когда Влад позвонил мне. Он и не подозревал, верно, что апокалипсический отсчет времени уже начался для многих, включая вас и меня, грешного.

– Что-то тебя, Жорка, на мистику потянуло, – улыбнулся сдержанно Влад, – протягивая руку для рукопожатия, – от кофе или от алкоголя?

– Здравствуйте, Георгий, – Ветров забыл уже, когда он здоровался за руку с ним, поэтому отметил вялость и влажность руки.

– Упоминание об апокалипсисе для нас троих и многих наших знакомых и незнакомых располагает к особым доверительным формам общения, что невозможно без новой порции бодрящего напитка и алкоголя.

– Коньяк или ты, по-прежнему выше всего ставишь водку, – спросил Влад, намерившись направиться к стойке бара.

– Хорошую водку, Влад. – Он хрустнул сцепленными пальцами. «Абсолют» – ты же знаешь мою врожденную слабость к северным алкогольным шедеврам из Швеции. А мы перед ними все слабые и беззащитные в пути на север или юг в своих порывах и надеждах. – Он обвел нетрезвым взглядом Влада и Алексея. – Иди, иди, Влад, за чем пошел – заказывай моего любимца… А я кое о чем спрошу другого отпускника – вы, Алексей знали, что ваш друг Андрей писал стихи? Он вам их читал?

Ветров только на мгновение задумался, но решил говорить правду и только правду в добрую память об Андрее.

– Он никогда мне лично не читал свои стихи. Я читал его стихи.

– Странно, а мне читал свои стихи – и «человеческие» и ранние «машинные»… И за этом столиком как-то год назад, как только появился в нашем институте, в присутствии Клопова поспорил со мной. На пять бутылок моего любимого «Абсолюта». Что заставит компьютер с помощью своей генерирующей тексты интеллектуальной программы синтезировать отменные стихотворные тексты.

– Так и сказал? И спор состоялся? Он выиграл или проиграл? Он демонстрировал машинные стихи? – Ветров задавал вопросы быстро, требуя быстрого прямого ответа, глядя прямо в осоловелые глаза Георгия.

– Наверняка, он выиграл бы, потому что условия спора он скорректировал с одной изящной изюминкой. Он сказал, что стихи разных поэтов, тем более, больших и великих бессмысленно сравнивать между собой. А дальше сделал один воистину безупречный ход. Я могу из текстов, лексикона любого поэта генерировать новые стихотворные тексты на компьютере. И предложил в основу спора положить чистый эксперимент: вот мои стихи, в юности я даже публиковался в газетах и журналах, местных и центральных. Только я предложу свои «машинные стихотворные тексты» – и они будут не хуже, а лучше даже моих, так сказать, «человеческих». Наверняка, у него уже тогда работала первая программа генерации текстов, и он видел, что компьютер пишет стихи не хуже его. Я попался на его предложение – сравнивать только его «человеческие» и «машинные» стихотворные тексты. Спор должен быть уже завершен по срокам. Только нет ни стихов, ни несчастного автора «человеческих» и «машинных» текстов… Ни отчета сравнения, как мы договаривались, на разных этапах генерирования тестов с помощью совершенствующихся программ генерации. Вы чего-то знаете, Алексей, об этой стороне поисков вашего друга?

«Он что-то знает про написанные машинные стихи Андрея, – мелькнуло в голове Ветрова, – он намекает на записи в дневнике Андрея или что-то подобное, забитое на его персональном компьютере?»

Видя, что от стойки уже отделился Влад с подносами с чашечками дымящегося кофе и алкоголем, Ветров благоразумно отмолчался.

– Кофе с коньяком Ереванского завода «Арарат» и водкой «Абсолют», разбирайте алкоголь, господа, – Влад поставил поднос с кофе на столик.

Жорка вместе с чашечкой кофе выбрал стограммовую запотевший от холода фужер шведской водки. Алексей взял бокал с коньяком на пятьдесят грамм, оставив более полный бокал коньяка для Влада.

– Вечная память Андрею, – предложил Влад и, встав, не чокаясь, пригубил коньяка из своего бокала.

– Вечная память и царство небесное, – Ветров последовал примеру Влада, встал, пригубил. – Мы тебя помним, Андрей.

Жорка встал неохотно, пожевал губами, думая, что добавить к поминальному тосту, но только махнул рукой.

– Мы с Алексеем только что говорили о хобби нашего гениального коллеги. Он был гениален даже в своем хобби. Он сделал несколько крупных глотков, плюхнулся тяжело в кресло и обратился к Владу. – Правильно ты, старик, срезал нашего членкора во время его выступления на церемонии… И не гоже к гению подходить с мерками, мол, он много обещал, много было у него гениальных планов нереализованных. И посему за интеллектуальное наследство гения уже развернулась между разными силами битва, грозящая апокалипсисом…

– Какими силам, Георгий? – Ветров упёрся взглядом в его переносицу.

– Есть такие силы, – усмехнулся Жорка, – раз есть светлые силы, то против них выступают и темные. Для равновесия, так сказать. Противоборствующие вам, Алексей, и тебе, Влад, силы с таким же успехом могут сказать: нет, ребята-акробаты мы есть светлые силы, а вы серые т темные…

– Светлые силы не убивают, – тихо, с мощным напором бесстрашного сердца выдохнул Ветров.

– Ну и что, – зло ощерился и воскликнул Жорка, как-то визгливо и тут же осекся. – Во-первых, надо еще доказать свою принадлежность к светлым силам, насколько бескорыстна мотивация их помыслов и действий… А во-вторых, надо еще доказать факты библейских грехов – убийства и прочего – со стороны, так называемых темных сил, ведь это же всё вопросы дефиниции, темный и светлы… Доказательства всегда чреваты…

– Доказывают уже, – как можно спокойней и тверже произнес Ветров, – и докажут скоро…

– Так зачем же вам я, грешнейший из грешнейших, ничтожнейший из ничтожнейший понадобился, именно я и именно вам. – Зло осклабился Жорка. – Может быть, надеялись получить задарма сведения в помощь силовым органам, которые по праву ношения соответствующих мундиров должны что-то доказывать и карать зло… Тогда я умываю руки, потому что вопросы дефиниции зла меня никогда не волновали и не волнуют… Более того я преклоняюсь перед Бодлером, намекнувшим человечеству, что цветы зла для него не менее