Вэнс заговорил не сразу – несколько минут он испытующе взирал на китайца.

– Как ваше имя?

– Лян, – последовал тихий, едва слышный ответ.

– Назовите полное имя, пожалуйста.

Китаец выдержал короткую паузу:

– Лян Цун Вей.

– Хорошо. Насколько я понял, вы служите в доме Коу поваром.

– Моя повар.

Вэнс испустил вздох, легкая улыбка мелькнула на его лице.

– Не валяйте дурака, мистер Лян. Этот ваш пиджин-инглиш отнюдь не будет способствовать взаимопониманию. – Вэнс не спеша прикурил. – И не стойте, как статуя. Здесь хватает стульев.

Китаец пригасил блеск в глазах, медленно поднял взор на Вэнса. Поклонился, сел в кресло между дверью и стеллажами.

– Спасибо, – сказал он на чистейшем английском. – Полагаю, вы намерены задать мне несколько вопросов из-за трагедии, что имела место здесь вчера вечером. К моему великому сожалению, я вряд ли смогу пролить свет на события.

– Откуда вы знаете, что здесь случилась трагедия? – спросил Вэнс, глядя на кончик сигареты.

– Я готовил завтрак и слышал, как дворецкий говорил об этом по телефону.

– Ах да, конечно… Скажите, мистер Лян, вы давно живете в Штатах?

– Всего два года.

– Вас привело в эту страну влечение к американской кухне?

– Вообще-то нет, даром что сейчас я изучаю западные обычаи. Видите ли, западная цивилизация весьма интересует определенную группу моих соотечественников.

– Вероятно, не меньше их интересуют редкие церемониальные предметы китайского искусства, похищенные из китайских храмов и гробниц.

– Вы правы, мой народ до сих пор не может смириться с этой утратой, – отвечал китаец.

Вэнс кивнул понимающе, секунду помолчал.

– Где вы учились, мистер Лян?

– Сначала – в Имперском университете Тяньцзиня, затем – в Оксфорде.

– Осмелюсь предположить, что вы член партии Гоминьдан.

Китаец в знак согласия склонил голову:

– Я действительно состоял в этой партии. Но осознав, что идеалы русских укореняются в головах моих соотечественников, вытесняя идеалы Тан и Сун, я вступил в организацию Дадаохуэй[14]. Однако дело в том, что по типу темперамента я – последователь Лао-цзы, а мои товарищи в основном были конфуцианцами. Я понял, что мой идеализм неуместен там, где царит истерия, и очень скоро полностью завязал с какой бы то ни было политической деятельностью. Я продолжаю верить в культурные идеалы великого Старого Китая и надеюсь дожить до того дня, когда философские изречения из «Дао Дэ Цзин»[15] восстановят в моей стране равновесие духа и разума.

Вэнс этот пассаж не прокомментировал, только спросил:

– Как случилось, что вы нанялись к мистеру Коу?

– Я прослышал о его коллекции китайского фарфора и прочих ценностей, о его глубоких познаниях в восточном искусстве и подумал, что атмосфера в этом доме будет мне импонировать.

– И она импонировала?

– Не совсем. Мистер Коу был человеком скрытным и эгоистичным. В нем жила страсть к накопительству, алчность. Свои сокровища он прятал от всего света.

– Коллекционеры всегда так поступают, – заметил Вэнс и, приподнявшись на стуле, зевнул. – Кстати, мистер Лян, в котором часу вы вчера ушли из дома?

– Приблизительно в половине третьего, – со смирением ответствовал китаец. Лицо его стало непроницаемым, как маска.

– А вернулись когда?

– Незадолго до полуночи.

– И в промежутке вы не приходили в дом Коу?

– Нет. Я навещал друзей, которые живут на Лонг-Айленде.

– Друзей-китайцев?

– Да. Они будут рады подтвердить мои слова.

Вэнс улыбнулся:

– Не сомневаюсь… А как вы вернулись – через парадную дверь или через черный ход?

– Через черный ход. Я пересек двор и вошел в дверь, что предназначена для посыльных и слуг.

– Где находится ваша комната?

– Я занимаю помещение, смежное с кухней.

– Вернувшись, вы сразу легли спать?

Китаец на миг заколебался:

– Нет, не сразу. Я вымыл посуду за мистером Коу, который ужинал дома, а потом заварил себе чаю.

– Вы случайно не видели вчера вечером мистера Брисбена Коу?

– Мистера Брисбена Коу? – удивился китаец. – Дворецкий сказал мне сегодня утром не готовить завтрак на его долю, потому что мистер Брисбен уехал в Чикаго… Разве он был здесь вчера вечером?

Вэнс проигнорировал вопрос.

– Отходя ко сну, вы не слышали никаких звуков?

– Нет, не слышал. Но только до приезда мисс Лейк. Она – весьма шумная особа и обычно не заботится о спокойствии окружающих. Примерно через четверть часа после мисс Лейк вернулся мистер Грасси. Других звуков не было.

До сих пор Вэнс обращался к китайцу с уважительным дружелюбием; теперь манера его изменилась. Взгляд стал жестким, сам Вэнс расправил плечи, подался вперед. Когда он заговорил, в голосе отчетливо слышалась холодная непреклонность:

– Мистер Лян, в котором часу вы вернулись вчера в дом Коу в первый раз?

Взор китайца устремился вдаль, стал непроницаемым. Длинные тонкие пальцы, словно шелковые щупальца, заскользили по кресельным подлокотникам.

– В первый раз? Не понимаю. Я вернулся в полночь.

Вэнс не смутился и не отвел пристального взгляда.

– Разумеется, вы вернулись в полночь – Гэмбл вас слышал. Но я говорю о вашем первом возвращении в дом. Предположительно в восемь часов вечера.

– Очевидно, вы что-то путаете, – произнес Лян, не меняя ни интонации, ни выражения лица.

– Что предстало вашему взору в этой самой комнате в восемь часов вечера?

– Как моему взору могло предстать что бы то ни было, если я сам был в совершенно другом месте? – последовал хладнокровный ответ.

– Вы увидели мистера Арчера Коу, не так ли? – упорствовал Вэнс.

– Уверяю вас…

– Мистер Арчер Коу был не один. С кем он был?

– Я находился в другом месте.

– Возможно, вы заглянули в спальню мистера Арчера Коу? – продолжал Вэнс более мягким, но настойчивым тоном. – И подумали, что лучше вам скрыться из дому на несколько часов. Вы и скрылись, и вернулись только в полночь.