– Скажите, зачем ваш дядя Брисбен ездит в Чикаго с такой завидной регулярностью?

Хильда Лейк пожала плечами:

– Одному Богу известно. Дядя никогда не говорит со мной об этом, а я не спрашиваю… Может, у него там возлюбленная! – воскликнула она, явно желая нас подразнить. – Если дядя Брисбен кого-то и посвятил в эту тайну, то лишь дядю Арчера. Боюсь, от него мы уже ничего не узнаем.

– Да, спрашивать дядю Арчера поздновато, – согласился Вэнс. Он присел на край стола, сцепил пальцы на приподнятом колене. – Однако предположим, что мистер Брисбен, озвучив вчера свое намерение ехать в Чикаго, сам остался в Нью-Йорке. Что скажете, мисс Лейк?

Хильда смерила Вэнса проницательным взглядом и мрачно заметила:

– В таком случае следует исключить дядю Брисбена из списка подозреваемых. Он слишком ловок, хитер и осторожен, чтобы оставлять такие следы. Дядя Брисбен наделен недюжинным, поистине дьявольским умом; многие недооценивают его. Уж если бы он взялся планировать убийство, он бы так все устроил, чтобы полностью избегнуть подозрений. – Хильда Лейк сделала паузу. – А разве дядя Брисбен провел сегодняшнюю ночь в Нью-Йорке?

– Не знаю, – спокойно отвечал Вэнс. – Это было простое предположение.

– Не простое, мистер Вэнс, а исполненное тонкого расчета! – Глаза Хильды Лейк приобрели стальной оттенок, меж бровей залегла морщинка.

В это мгновение в дверном проеме мелькнул Гэмбл с подносом, накрытым салфеткой.

Вэнс подскочил:

– А вот и маффины, мисс Лейк. Не смею вас дольше задерживать.

– Моя благодарность безгранична, – усмехнулась Хильда Лейк и вышла быстрыми шагами.

Вэнс встал в дверях, дождался, пока вернется с третьего этажа дворецкий, и велел ему идти в холл, к парадной двери. Когда же Гэмбл удалился, Вэнс взглянул на часы и снова вошел в комнату.

– Я бы не предпринимал никаких дальнейших шагов до тех пор, пока не будет сообщений от Сниткина. Вы не против, Маркхэм?

Окружной прокурор поднялся, начал нервно ходить между столом и кроватью.

– Поступайте как знаете, – наконец выдавил он. – Лично я не понимаю, зачем вам дался этот саквояж. По-моему, вероятность обнаружить его в камере хранения близка к нулю. А если саквояжа там нет, какой смысл расследование тормозить?

– Зато, – спокойно отвечал Вэнс, – если саквояж там есть, мы можем заключить, что Брисбен не ездил вчера в Чикаго.

Маркхэм вопросительно воззрился на Вэнса:

– Ну и что с того, что Брисбен не ездил в Чикаго?

– Откуда мне знать? Я же не дельфийский оракул. Мы с вами, Маркхэм, только начали – как это называется – зондирование почвы. Однако я уверен, что вчера Брисбен действительно собирался в Чикаго. Если же он не поехал, значит, его задержали некие неожиданные обстоятельства.

– Пребывание Брисбена в Нью-Йорке еще не связывает его с убийством Арчера Коу.

– Разумеется, нет… Ох, как я хочу все выяснить! – Внезапно Вэнс посерьезнел. – Маркхэм, вот попомните мое слово: решение Брисбена уехать, принятое в последний момент, самым непосредственным образом связано со смертью Арчера. Или, допустим… Нет, в любом случае Брисбен собирался вчера в Чикаго. Возможно, он и правда уехал. Но здесь мне нужна полная уверенность.

Вэнс шагнул к камину и принялся рассматривать небольшую чашу. Чаша была нежного зеленоватого оттенка, имела три ножки, крышку из резного тикового дерева и ручку из белого нефрита.

– Селадон эпохи Мин, – сообщил Вэнс, коснувшись глазури, которая словно светилась изнутри. – Обратите внимание на бархатистость текстуры, а также на необычную форму этого сосуда. Очень редкий экземпляр, доложу я вам. Селадонам, милый Маркхэм, пришлось вынести многочисленные атаки западных ремесленников. В результате сейчас даже сами китайцы не в состоянии создать приличный селадон. Техника эта – очень древняя; отдельные эксперты относят начало производства селадонов к династии Суй, к шестому-седьмому векам; изобретателем этой техники называют Хо Чжу. Однако, по моему скромному мнению, лучшие селадоны были созданы в эпоху Мин, руками мастеров славного города Цзиндэчжэня. Лично я считаю – если, конечно, вам интересно, милый Маркхэм, – что данная ваза относится именно к этим селадонам. – Вэнс глядел теперь на донышко вазы, возле которого тысячелетие назад застыли капли бледно-зеленой глазури. – Видите ли, сходство между фарфором гуань-яо династии Сун и имперскими селадонами, созданными в провинции Гиань-ши, действительно очень велико. Но, как правило, в мастерских Люнг-чуаня использовалась красноватая глина, в то время как данный экземпляр сделан из глины белой. Следовательно, перед нами селадон, сделанный в Цзиндэчжэне…

– Вэнс! – нетерпеливо перебил Маркхэм. – Вы меня с ума сведете своими китайскими подробностями!

– Упаси бог! – Вэнс поспешно поставил на место ценный селадон эпохи Мин. – А ведь я пытался развлечь вас, пока мы ждем сниткинского отчета!

Зазвонил телефон. Хис взял трубку и несколько минут внимательно слушал.

– Саквояж в камере хранения, – сообщил он. – Сниткин его сразу нашел – на полке, где держат вещи на ближайшие рейсы. Дежурный сказал, что саквояж принес нервный субъект средних лет, и было это около шести вечера. Субъект якобы опоздал на поезд, а трясло его так, что он свои пожитки еле-еле на полку поднял.

Вэнс кивнул:

– Что и требовалось доказать! Хотя я, признаюсь, надеялся, что все было иначе. – Он вынул очередную сигарету, прикурил с подчеркнутой неспешностью. (Я уже знал, у Вэнса неспешность – показатель возмущения.) – Маркхэм, мне не нравится эта ситуация. Совсем не нравится. Случилось непредвиденное и страшное. Нечто невозможное, противоречащее законам природы и здравому смыслу. Брисбен Коу собирался в Чикаго – и не поехал. Ибо был остановлен неким ужасным событием… Нечто жуткое остановило и Арчера Коу прежде, чем он успел переобуться… – Вэнс подался вперед, посмотрел Маркхэму прямо в глаза. – Понимаете, к чему я клоню? Ботинки Арчера и трость Брисбена каким-то образом связаны между собой. Ценная трость – и вдруг в холле… Ее там быть не должно! О боже, боже…

Вэнс загасил сигарету в пепельнице и бросился к двери.

– Маркхэм! Сержант! Идемте! Этот дом пропитан бедой.

Мы с Маркхэмом и Хисом поспешили за ним. Вэнс достиг первого этажа, раздвинул портьеры, распахнул дверь библиотеки. Оглянулся на нас, шагнул в столовую.

Через несколько минут он вернулся в холл.

– Надо осмотреть гостиную, – сказал Вэнс и поспешил туда через проходную комнату, где у окна сидели Рид и Грасси. Впрочем, из гостиной он выскочил почти сразу и в крайней растерянности.

– Нет, здесь нет. – Вэнс даже говорил теперь каким-то не своим голосом. – Где-то же он должен быть! Где-то в доме… На третьем этаже его точно не будет, на втором тоже.

Вэнс стоял в прихожей, не сводя взгляда с трости, что висела на спинке стула у входа в библиотеку.