схватил другую карту, перевернул — это была шестерка пик — и на ватных ногах подбежал к Хольцу:

— Шестерка пик!

Хольц пристально посмотрел на него и вновь скривил губы в иронической ухмылке:

— О, какие мы счастливцы — и в картах нам везет, и в любви!

Мендетта весь побелел от стыда, потому что видел: Хольц догадался, что он сжульничал.

— Идемте, — сказал Хольц. — Генерал, может быть, захочет вас тоже видеть. Пойдемте к нему вместе.

Кортес уже с нетерпением ждал их.

— Ну что? — выпалил он.

Хольц скованно отдал честь:

— Ваше превосходительство, я готов к вашим приказаниям.

Кортес кивнул. Он был доволен. Хольц молодой, нервы у него крепче, чем у Мендетты, и, что еще важнее, он человек гордый. Такой ни за что не отступит.

Генерал посмотрел на Мендетту:

— Немедленно займитесь приготовлениями к отходу. Не забудьте — мы берем с собой все оружие, в том числе пушку. Чтобы все было готово через час. Больше времени у нас нет.

Мендетта козырнул и отступил к двери. Оглянувшись, он бросил Хольцу:

— Лейтенант, желаю удачи. Надеюсь, мы еще увидимся.

Хольц слегка поклонился:

— Передайте от меня привет вашей жене, Мендетта, и детям. Какой вы у нас счастливчик!

Мендетта переступил порог и захлопнул за собой дверь.

Генерал задумчиво смотрел ему вслед.

— А я и не знал, что у него есть дети, — пробормотал он, пододвигая к себе карту.

Хольц подошел вплотную к столу.

— Дети всегда оказываются кстати, — сказал он, слегка поморщившись. — Какие будут приказания, генерал?

Кортес бросил на него пытливый взгляд. Он не понимал, почему в голосе офицера звучат странные нотки горечи и сарказма, и это его раздражало. Но усилием воли он заставил себя сосредоточиться на плане предстоящей операции.

— В вашем распоряжении будут четыре человека — больше дать не могу. Выберите, кого хотите. Думаю, стрелять из пулемета вы будете сами? Вряд ли враг выставит против вас артиллерию, тем более когда они поймут, что высоту защищает горстка людей. Ядра очень дорогие. Постарайтесь задержать их подольше, насколько удастся. Пока вы живы, они не должны пройти. Берегите себя, не надо лезть под пули, но и патроны зря не тратьте. Остальное на ваше усмотрение. Есть вопросы?

Хольц покачал головой:

— Нет, все предельно ясно, ваше превосходительство. Сколько времени я должен держать оборону?

— Мне нужно по крайней мере двенадцать часов, чтобы добраться до горной дороги. Как только мы перейдем через перевал — окажемся в безопасности. Не думаю, что Пабло станет преследовать нас дальше. Для него это слишком рискованно. Мы выступаем немедленно. Пабло, возможно, вообще не станет атаковать. В таком случае вы отступите по истечении двенадцати часов после того, как мы выйдем. Если он все же нападет, вы должны удерживать его… — Кортес взглянул на маленькие часы на столе, — до четырех часов завтрашнего утра.

Хольц кивнул:

— Я все понял. Если позволите, займусь подготовкой и выберу себе людей.

Генерал махнул рукой.

— Мы еще увидимся перед выходом, — сказал он. — Поторопитесь.

Снаружи, во дворе, царила лихорадочная суета. Люди седлали коней, бросали тюки в повозки, бегали туда-сюда, возбужденно перекликаясь. В центре всей этой суматохи стояла большая заржавленная пушка. Несколько человек уже привязывали к ней канаты, и вскоре пушка медленно поползла вниз по неровной дороге, в сторону дальних холмов.

Минуту Хольц стоял и смотрел ей вслед, потом отвернулся, пожав плечами. Время не ждало. Он уже выбрал тех четверых, кому предстояло остаться на позиции. Он знал: на этих людей можно положиться, хотя, разумеется, им тоже не хотелось бросать свою жизнь на ветер. Впрочем, пока он, Хольц, с ними, они еще могут прорваться, выжить — офицер в этом не сомневался.

Он почувствовал на себе взгляд сержанта Кастры, который шел ему навстречу.

— Сержант! Идите сюда, вы мне нужны.

Кастра ускорил шаг. Это был высокий, мощного сложения человек с тяжелым взглядом и волевой квадратной челюстью. Он давно служил в армии, и Хольц знал его за солдата в полном смысле этого слова. — Мне нужны Гольц, Дедос, Фернандо и вы. Мы остаемся. Будем прикрывать отступление армии. Приведите ко мне остальных.

Кастра отдал честь:

— Слушаюсь, лейтенант!

Хольц посмотрел, как он торопливо уходит, и удовлетворенно кивнул. Кастра не выказал ни удивления, ни огорчения. Он принимал приказы без рассуждения. Для начала и это было неплохо.

Несколько минут спустя четверо солдат торопливо подошли к Хольцу и выстроились перед ним. В глазах их застыло напряженное ожидание, и только Кастра был невозмутим.

Не теряя времени, Хольц объяснил, что они должны делать.

— Вполне возможно, что враг вообще не нападет, — сказал он в заключение. — Если нам повезет и так и будет, тогда мы прославимся и получим повышения. Если враг атакует — мы будем защищаться до последней капли крови. Отступления не будет, вы меня поняли? Я выбрал вас четверых, потому что мне известны ваши заслуги, но если кто-то из вас хочет отказаться — пока не поздно, вы еще можете это сделать. В принципе, у нас есть шанс выбраться живыми, потому что нам выделили полевой пулемет, но мне не нужны в бою сомневающиеся. Если же революция значит для вас то же, что для меня, — тогда вы без сомнений и колебаний исполните свой долг перед ней.

Ему вдруг стало стыдно за последние слова. Хольц знал, что на самом деле он сам согласился на это задание только из гордости. С его стороны это не была жертва во имя революции. Скорее, он хотел сохранить лицо перед генералом. Вообще, все это дело было замешано на гордости, и он почувствовал себя лицемером оттого, что приходилось говорить своим соратникам такую высокопарную чушь.

Однако его речь произвела ожидаемый эффект. Все четверо вытянулись в струнку и замерли.

— Отлично, — кивнул Хольц. — Начнем подготовку. Возьмите пулемет, запаситесь боеприпасами и доложите мне.

Когда солдаты разошлись, офицер еще постоял, глядя, как армия уходит. Даже удивительно, думал он, как быстро все собрались. Он видел, как солдаты посматривают на него, проходя мимо неровными колоннами, замечал в их глазах сочувствие, смешанное с жалостью, и украдкой вздыхал, переживая всплеск странных эмоций, которые обуревают человека в поворотные моменты жизни.

Из хибарки показался генерал, и Хольц подошел к нему. Кортес ответил на его приветствие и вдруг протянул ему руку.

— Простите, Хольц, мне жаль, — сказал он сдавленным голосом. — Вы получите за это награду. Я уверен, что вы меня не подведете. Настолько уверен, что больше ничего не буду добавлять к тому, что уже сказал. Если вам не удастся… выбраться — кому написать