Билли вскочил и бросился прочь. Лягушка снова вынырнула из пруда. Чудесно. Только Ян сделал снимок, как откуда-то раздался громкий всплеск. Ян повернулся и обомлел.

– Билли, что ты делаешь?

Его мама стояла в центре неглубокого прудика. Вода как раз доходила ей до бедер. Скользя ладонями по воде, она мурлыкала какую-то мелодию. Красота напева никак не сочеталась с той мутной взвесью, которая кружила у маминых ног.

Ян брезгливо сморщился. Это был утиный пруд. Утки плавали в нем, ели и испражнялись прямо в воду. Даже Ян не рискнул бы забраться туда. Лишь раз он окунулся в эту большую лужу, и то когда Маршалл толкнул его. От промокшей одежды воняло так, что Ян тут же бросился к дому – мыться.

И все же, несмотря на всю эту грязь, мама выглядела до странности безмятежной. И очень красивой. Билли исчез, уступив место Саре. Она стояла, подняв голову вверх, и солнце искрилось на ее длинных волосах. Она все так же негромко напевала что-то.

Ян поднял камеру и взглянул в объектив. Ему хотелось запечатлеть маму такой – прекрасной и умиротворенной. Щелчок затвора нарушил тишину. Мама вздрогнула. Взгляд ее упал на выпачканные в грязи руки.

– Фу! – Она резко развернулась и взглянула на Яна. На лице ее читалось то же отвращение, какое сам он испытывал пару минут назад. Но тут она заметила кое-что еще. Фотокамеру. Скрипнув зубами, она выбралась из водной жижи и подошла вплотную к Яну. Дыхание с хрипом вырывалось у нее из груди, с юбки текла вода.

Джеки.

Ян и сам не знал, что подтолкнуло его сделать еще один снимок. Должно быть, пугающая разница между его мамой и Джеки. Ему захотелось уловить этот переход. Не стоило, однако, испытывать судьбу. От удара камера вылетела у него из рук, а щеку будто обожгло огнем.

– Ты швырнула мою камеру. – Ян смотрел на фотоаппарат, который валялся на земле.

– Буду рада, если она сломается. – Джеки принялась лихорадочно выжимать мокрый подол. – Фу, какая мерзость! Какое сегодня число?

Ян, онемевший от удара, продолжал молча смотреть на нее.

Джеки схватила его за руку, и Ян зашипел от боли.

– Ты что, не слышал? Какое сегодня число?

– Да пошла ты… – Голос наконец-то вернулся к нему. Если бы мама слышала Яна сейчас, ему бы точно промыли рот с мылом.

Отпихнув его, Джеки бросилась к дому.

Ян поднял с земли фотоаппарат. Он внимательно осмотрел его, а затем щелкнул затвором. Слава богу, камера не пострадала.

Он повернулся к дому в тот самый момент, когда Джеки рванула на себя заднюю дверь. Родители запретили ему фотографировать Джеки: она была слишком опасна. Слишком непредсказуема. Она часами могла бродить по дому, будто загнанное в клетку животное, или же срывалась и уезжала бог знает куда. Джеки ни разу не сказала ему, куда. К Яну она относилась не как к сыну, а как к младшему брату. Да и он привык видеть в ней не мать, а сестру, от которой только и жди неприятностей.

Но Ян понимал: если он хочет стать фотожурналистом, нельзя идти на поводу у своих страхов.

За кружевными занавесками в спальне родителей метнулась тень. Значит, Джеки сейчас там. Ян тоже поспешил к дому. Уже на пороге он услышал звон стекла. Сверху доносился грохот: Джеки, похоже, рылась в ящиках и шкафах. Перепрыгивая через ступеньку, Ян бросился в спальню. Там уже царил разгром. Мамина одежда в беспорядке валялась на полу. Здесь же лежали отцовские футболки. Промокшая одежда кучкой громоздилась у двери – Джеки успела переодеться в джинсы и рубашку.

Распахнув шкаф, она лихорадочно рылась в карманах маминых платьев.

– Что ты делаешь? – Ян вцепился в камеру, будто в спасательный якорь.

Джеки отбросила волосы назад.

– Где ключи от машины?

– Не знаю. – Ян сделал пару шагов. За пять минут Джеки разнесла комнату не хуже какого-нибудь торнадо. Щелк. Новый снимок.

– Поверь, парень, еще немного, и я придушу тебя ремешком от камеры. – Она потянулась к коробке с ботинками.

Ян подошел поближе.

– Тебе нельзя туда лазать.

Джеки улыбнулась. То была недобрая улыбка, и Ян едва не отступил. Джеки рылась на полке, вышвыривая ее содержимое. Сумки и коробки с обувью так и сыпались на пол.

– Может, хватит уже? – Ян вцепился в коробку с ботинками, но Джеки вырвала ее у него из рук. Заглянув внутрь, она расхохоталась.

– Какой же ты идиот! – Она потрясла у него перед носом связкой ключей.

У Яна свело живот. Похоже, им опять предстоит поездка.

Джеки сунула ключи в карман.

– Где твой отец хранит ружья?

Ян отшатнулся, но Джеки схватила его за руку.

– Говори.

– Он… нет у него никаких ружей.

Только бы не обделаться со страху.

– Да что ты! – фыркнула Джеки. – Я прекрасно знаю, что у него есть оружие, так что можешь не врать мне. Где оно?

Ян покачал головой. Джеки с размаху влепила ему пощечину.

– Хватит придуриваться, Ян. Скажи мне.

– Нет.

– Черт с тобой. – Она отпихнула его в сторону. – Где мои деньги?

– Они не твои. – Ян потер запястье. – Куда ты собралась?

– Не твое дело. – Джеки обшарила сумочки, но не нашла ни цента. – Какое сегодня число?

– Почему это тебя так беспокоит?

Она схватила со стола пилочку для ногтей и прижала ее к запястью.

– Говори, какое число, или твоя бесценная мамочка зальет кровью весь ковер.

– Десятое июля, – в испуге выпалил Ян.

– Черт! – Отбросив пилочку, Джеки принялась расхаживать по комнате. – Он снова переехал. Черт, черт, черт! – Она вцепилась себе в волосы, будто это могло помочь. – Я еще успеваю или… – Она бросила взгляд в окно. – Еще светло. Ладно, хорошо. Время пока есть. Он приедет.

Ян нахмурился, пытаясь понять, о чем это она.

– Что успеваешь? И кто должен приехать? Папа?

– К дьяволу твоего папашу. – Джеки недобро оскалилась. – Я так понимаю, его снова нет в городе? – Она вплотную подошла к Яну. – Наш мальчик скучает по папочке? – язвительно просюсюкала она.

Папа уехал фотографировать очередной бейсбольный матч. Ян и правда скучал по нему, но Джеки незачем было знать об этом. Рассчитывая отвлечь ее, он поднял камеру и сделал снимок. Вспышка на мгновение ослепила Джеки.

Она бросилась на Яна, но тот метнулся мимо нее. Вскочил на кровать, перепрыгнул на другую сторону. Однако Джеки, вместо того чтобы гнаться за ним, выскочила из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Джеки забирала его маму.

Ян устремился следом, но было уже поздно: мамина машина пылила, уносясь по проселочной дороге.