Съезд завершился 13 июля, и сразу же главные пропагандистские силы, подвластные Сталину, были брошены на борьбу с деборинцами. Подавление Деборина превратилось в главную задачу пропагандистов партии. Восстановить события той поры помогает замечательное исследование И. Яхота, проследившего, буквально по дням, за разворачиванием дискуссий (14).

Итак, в журнале "Большевик" появилась статья В. Ральцевича, в которой он вопрошал, как можно было авторам "Статьи десяти" ослушаться газеты "Правда" и вздумать полемизировать с ней, ведь "естественно было б ожидать соответственного реагирования на указания центрального органа партии" (15). И хотя в деборинском "Под знаменем марксизма" Ральцевичу ответил один из деборинцев (16), с первых чисел августа "Правда" начала систематическую публикацию статей, "разделывающих под орех" ставших неугодными Сталину философов (статьи вышли 2, 8, 17 и 24 августа). В одной из них Митин (17) в открытую обвинил учителя (а также его самых талантливых учеников) в профессиональной слабости, и политической близорукости: "Приверженность к логическому в противовес историческому, приверженность к абстрактному в противовес конкретному, разрыв между теоретизированием над диалектикой и ее применением, разрыв между философией и политикой — ведь эти черты в той или иной степени присущи т. Деборину и его ближайшим ученикам".

Стало очевидным, что, не признав Сталина выдающимся философом, деборинцы в его глазах совершили тяжкий проступок. А Митин и Юдин старательно воплощали в жизнь указания по искоренению "деборинщины". Об их выступлениях сразу же оповещалась вся страна, будто не стояло перед страной и партией в 1930-м году более масштабных задач. Затем 14 октября 1930 года Митин выступил с докладом "О положении на философском фронте" на бюро партийной ячейки Института Красной профессуры философии и естествознания. Члены бюро (те же Юдин, Ральцевич, Кольман, Константинов) выступали несколько дней подряд, причем в отсутствие Деборина и его сторонников, и клеймили их за политические ошибки. Докладу и его обсуждению была устроена максимально возможная реклама: во все парторганизации страны были разосланы сводки о ходе выступлений в ИКПФиЕ. В грозной резолюции партячейки института деборинцев квалифицировали как зазнавшихся нечестных людей, которые будто бы намеренно игнорируют критику "партийцев и, монопольно используя страницы журнала "Под знаменем марксизма", всей силой своего авторитета обрушиваются на всякого товарища, осмеливающегося на страницах партийной печати поднять голос в защиту самокритики в области философии" (18). Резолюцию опубликовали в журналах "Большевик" и "Революция и культура". Редакция "Большевика" даже особо отметила, что основные положения резолюции правильны, а деятельность деборинской группы правдиво расценена как формалистический уклон. В общем, из, казалось бы, локального эпизода внутридисциплинарных разборок вопрос с осуждением Деборина был превращен в экстраординарное национальное событие, что не могло бы случиться, не будь заинтересован в этом вопросе сам Иосиф Виссарионович.

Чтобы не прекращать нападок на Деборина и его группу, через два дня после заседания партбюро ИКПФиЕ в Комммунистической Академии провели еще более масштабное мероприятие. 17 октября началось заседание Президиума этой академии, посвященное обсуждению асё того же "неблагополучия на философском фронте". Заседание проходило четыре дня. Показателем того, как было решено проводить обсуждение, стало то, что доклад по этому вопросу делал не руководитель философского направления в академии А. М. Деборин, а В. П. Милютин, который в тот момент занимал пост заместителя директора Комакадемии. Казалось бы, ну как экономист может придраться по поводу непростых философских вопросов к самому образованному и знающему философу академику Деборину? Но академику было разрешено выступить лишь вторым, произнести только содоклад (чем его позиция была сразу же принижена). Но он решил обороняться и по пунктам опровергать положения, высказанные Милютиным. Между ними даже завязалась неприятная по форме перепалка, во время которой Милютин сердито перебивал Деборина и не давал ему говорить. Тем не менее сдаваться Деборин не собирался:

Милютин с места перебил Деборина и выкрикнул: "Так все оппортунисты говорят" (20). Деборин возразил: "имы не против критики, но мы признаем серьезную критику, которая подвигала бы нас вперед, а не отбрасывала бы назад, а уровень нынешней критики, нынешних выступлений — это уровень, который снизился по сравнению с тем, что происходило у нас года два-три назад" (21). А затем он сказал пророческие слова: "Теперь нельзя будет написать ни одной теоретической статьи, я все это будет называться формализмом. Это страшная опасность, с которой нужно бороться" (22).

Однако Милютина видимо проинструктировали сверху, как он обязан вести собрание — он громогласно обвинил Деборина в том, что тот всегда преувеличивал роль Плеханова и специально недооценивал роль Ленина в философских вопросах. Завершил Милютин свой разнос повтором митинских нападок на Деборина и заявил, что против Деборина сегодня негодует вся партийная печать.

Дабы придать значимости этому собранию, на него были приглашены (фактически приказным порядком) представители большинства парткомов Москвы, а также "варяги со стороны" — опять тот же "глубокий знаток философии" Ем. Ярославский и партиец с Украины — Скрыпник. Собрание было превращено в эпохальное общесоюзное мероприятие.

На второй день дискуссии в Комакадемии её характер предопределило важное событие, опять показывающее, что действиями нападавших на Деборина и деборинцев руководили из ЦК партии. В тот день, 18 октября, когда выяснение ситуации в философской науке должно было только развертываться (ведь предстояло еще три дня обсуждений), в "Правда" появилась статья П. Юдина "Некоторые итоги философской дискуссии", недвусмысленно диктовавшая партийцам, какими должны быть их будущие выступления. Было заявлено, что "Деборин показал, что философское руководство не понимает ни существа, ни необходимости поворота" (23). Появление таких слов в "Правде" безусловно означало, что руководство партии (то есть Сталин) решило устранить Деборина с позиций руководителя философии в СССР и подавить приказным порядком его группу. Тональность статьи в "Правде" была зловещей. Поэтому, когда первым в этот день к микрофону вышел Мрак Борисыч Митин (которого, уже так называли в кулуарах) и в развязном тоне стал обвинять Деборина и деборинцев, что они просто-напросто третируют выводы партийной печати и что им якобы необходимо срочно "прислушаться к сигналу, который дает партийная печатьи надо тщательно просмотреть и проверить свои доспехи и т. д." (24), это был решительный приговор, а не обсуждение.