свистнул кнут, и две лошади, запряженные в карету, затопали по широкому тракту, увозя путешественников к лишь им известной цели.

На следующей станции в экипаж сели еще три путника: женщина и двое мужчин. И хоть оставалось два свободных места, но казалось, что карета уже набита битком, до того шумными оказались мужчины. Женщина вела себя тихо, но с уверенностью сказать, что она не с этой веселой парочкой, было невозможно. К тишине их не призывала, но разок со вздохом покачала головой и обвела попутчиков извиняющимся взглядом.

По экипажу распространился запах свежих возлияний. Мужчины явно были во хмелю, оттого и говорили и смеялись громко. Они поначалу болтали друг с другом, ни на кого более не обращая внимания, но наконец заметили, что в карете есть еще люди и переключились на них.

— Доброго дня, — поздоровался краснощекий полный мужчина с пышными усами. — Вы уж извините нас с братом, что шумим, да только это всё от радости. Мы ж не видались целых два года, вот и болтаем без умолку. А сейчас вот в Соберу едем. Живет там новоиспеченная вдовушка, уж больно она моему брату когда-то нравилась. Нет ли здесь кого из Соберы? Быть может слыхали про вдову Нови? Вилина Нови.

Пассажиры дорожного экипажа некоторое время смотрели на мужчину, а после один из тех, кто сел в карету раньше ведьмака и его спутницы, произнес:

— Я часто езжу в Соберу по торговым делам. Про Вилину Ниво ничего не слышал, но если скажете, из какого она сословия, может, какие сплетни вспомню.

— Да стоит ли слушать сплетни? — подал голос брат усача.

Был он похож на балагура, разве что оказался более стройным и имел кроме усов еще и бороду.

— Сплетни и стоит слушать, — отмахнулся усач. — Всего наслушаешься, а чему верить сам решишь. Зато уже никто не скажет такое, что сбежишь перед свадьбой. Давно, выходит, наслушался и не испугался.

— Так из какого сословия ваша вдовушка? — напомнил о себе торговец.

— Так из мастеровых муж ее был, — тут же переключился на него усач. — Скобяных дел мастер Ниво, стало быть. Когда он помер, точно не скажу, но слухи донеслись месяца два назад. Выходит, уже можно к вдове заглянуть, так мы рассудили.

— Стало быть, в точности не знаете? — спросила женщина в клетчатом платье, сидевшая напротив Иды и Виша. — Может, и не помер еще.

— Вот и узнаем, — подмигнул усач, а после весело расхохотался.

— Не помер, так не помер, — пожал плечами его брат. — Невест на свете хватает. На другой женюсь.

— Не велика, значит, любовь, — усмехнулась всё та же женщина.

— Да как же ей великой-то быть, если они в последний раз двадцать лет назад виделись? — ухмыльнулся брат-балагур. — Но раз не забыл, стало быть, и не мала. Вот приедем и посмотрим, какой она стала. Может, и сами носом вертеть начнем.

— Не, не слыхал я ничего о мастере Нови, — произнес торговец. Похоже, он всё это время пытался вспомнить, о ком идет речь. — Я по другому товару.

— Жаль, — почесал в затылке усач и вдруг посмотрел на Иду. — А ты, малышка, чего как неживая сидишь? Или пугаем мы тебя своим шумом?

Девушка промолчала, и ведьмак тронул ее за плечо:

— Тебя спрашивают, дочка.

— Меня? — глядя перед собой, приподняла брови бывшая покойница.

— Не видит она, добрый человек, — сказал Виш, обращаясь к усачу. — С рождения она у нас такая. Вот везу в Фрус, говорят, там лекарь дельный живет. Авось и поможет.

— Слепая? — переспросил балагур и всплеснул руками: — Ох уж лишеньки. — Затем повернулся к женщине и велел: — Дай-ка пирожок.

Женщина, которая все-таки оказалась спутницей хмельных мужчин, послушно сунула руку в котомку, висевшую на ее плече, и достала белоснежный сверток. В него были сложены пироги, должно быть, закуска ее мужа и его брата… если такова была степень родства.

Усач забрал протянутый ему пирожок и пересел к Иде.

— Держи, малышка, — сказал он, но быстро сообразил, что слепая увидеть угощение не может, и сам взял ее за руку. На лице его тут же отразилось удивление — кожа девушки была прохладной. — Тебе холодно?

— Нет, дяденька, — глядя перед собой, ответила Ида.

— А голосок-то у тебя, будто ручеек хрустальный, — рассеянно произнес мужчина. — Возьми пирожок, лапушка.

Ида накрыла второй ладошкой руку усача, державшую ее, и улыбнулась.

— А твоя рука горячая, — сказала девушка.

Виш, внимательно следивший за происходящим, некоторое время смотрел, как Ида поглаживает мужчину по руку, после поднял взор на ее лицо и отметил, что румянец ее стал более приметным, и глаза опять наливаются глубиной цвета. Потянувшись, он отцепил пальчики девушки от руки усача, сам забрал у него пирожок и сунул подопечной.

— Ступай, добрый человек, — сказал ведьмак. — Не дело это девок за руки хватать.

— Так сама же меня не отпускала, — то ли возмутился, то ли оправдался балагур.

— А ты и рад, — покачал головой Виш. — За угощение спасибо, конечно, а хватать всё ж не стоило.

— Спасибо, дяденька, — снова улыбнулась Ида, и усач наконец вернулся к жене и брату.

Он некоторое время продолжал смотреть на девушку, и когда ее «отец» нахмурил брови, прижал к груди широкую ладонь:

— Не ругайся, почтенный, не со зла я. Дурного не думал. Может, выпьешь с нами стаканчик доброй наливки? Жена моя делала, она у меня в этом деле мастерица. Там и помиримся.

— Спасибо, — склонил голову ведьмак, — но откажусь. На мне дочка слепая, не могу я пить, покуда с ней в дороге. Да и не ссорюсь я с тобой, езжай с миром.

— Ну смотри, мы доброй компании всегда рады, — ответил усач и подмигнул брату.

Виш кивнул и отвернулся, он увидел всё, что хотел. Балагур стал тише. Он больше не излучал жизнелюбия. Нет, при смерти не был, но казался уставшим. Глаза потухли, лицо немного осунулось и побледнело. Если бы ведьмак не знал, что произошло, то мог бы подумать, что хмель начал покидать усача, и он готов прикорнуть. Тот и вправду зевнул и потряс головой.

— Что-то голова светлеть стала, — сказал он. — В сон клонит. Давай-ка, братик, еще выпьем, а то ведь и засну.

— К невесте-то лучше трезвым жениху приехать, — произнесла женщина в клетчатом платье. — Увидит пьяницу и откажет.

— Лучше уж во хмелю, — отмахнулся брат балагура, — чем с устатку.

— Верно, брат! — воскликнул усач. — Лучше пьяный, чем уставший. Взбодримся, — подвел он итог обсуждению и сам полез в котомку, где кроме пирожков лежала и фляга с двумя стаканами.

Виш посмотрел на Иду, она всё еще держала в