— Ты хотела новую тачку, давай купим. Пришли ссылку, я оплачу. Но на этом все, — развожу руками. — Извини, что так вышло. Правда.

— Ты всегда от меня откупался, — взвивается она, швыряя в меня диванной подушкой. — Когда я сказала, что завалила сессию, купил диплом. Когда я устроилась на телевидение, и стала поздно заканчивать работу, купил машину, но ни разу не встретил сам! Когда возвращался от других баб, дарил украшения и корзины цветов. Я даже сомневаюсь, что ты их видел, не то что выбирал! Когда на съёмной однушке завелись мыши, ты не позвал меня к себе. Ты купил мне квартиру…

— Да, — рявкаю, — которая тебе не понравилась. Как же ты бедная-несчастная жила! Мучалась, наверное, страдала! Зато теперь ты свободна, Саратова, — заканчиваю на повышенных тонах. — Все! На взлёт!

Все-таки довела!!

Поднимаю подушку с пола и швыряю ее прицельным ей в голову.

— Спать буду в гостевой комнате, поэтому как проспишься, будь добра собрать свои вещи и свалить. Предложение о тачке остаётся в силе. Я проснусь в восемь. Желательно, бы тебе успеть до этого момента.

— Сволочь! — несётся мне в след.

Согласен. Пусть так.

Уверенно ухожу в гостевую спальню, в которой спала Назима. Почему-то хочется именно туда. Сдернув покрывало с кровати, неожиданно обнаруживаю, что уборки в комнате не было. Постель пахнет моей восточной принцессой. Запах хрустальный, едва уловимый, но мне кажется, что я узнаю его всегда и из тысячи.

Да, видимо, работницы клининговой на столько пивыкли, что комната пустует, что последний раз сюда даже не заглянули. Профилонили. Но сейчас я этому даже рад.

Быстро принимаю душ, падаю на подушки, зарываясь в них носом и понимаю, что больше не могу. Хочу Назиму так, что превращаюсь в маньяка. Тело тянется и бунтует, требуя себе желанную женщину прямо сейчас. Стиснуть вот так же, как эту подушку.

«Окей», — сдаюсь я. Мы же можем просто попробовать. Просто встретиться? Поужинать.? Ничего порочного. Пообщаться? Можем. Я же ее начальник. Могу приказать. В командировку отправить… Да. Это идеально. И плавая в этих горячих фантазиях я засыпаю, наверное, первый раз за долгое время сразу и крепко.

Глава 18. Точки

Костя

Уже наполовину проснувшись, я не желаю открывать глаза. Мне снится женщина. Я не вижу ее лица, только яркие картинки деталей и образы. Тонкое шелковое белье на оливковой коже, руки в браслетах, закрывающие крест на крест грудь, нежные бёдра, запах… И то, как сильно я все это хочу, безошибочно определяет их хозяйку. Назима.

— Костя… — шепчут ее губы. Я в них впиваюсь, улетая в ощущение трепетного кайфа в груди. Толкаюсь вперёд. Хочу почувствовать, то что наяву мне не позволено.

— Тише… — ее сладкий стон и вздох.

А я не могу тише! Но торможу, просто стискивая ее тело крепче.

Скольжу губами по горячей от смущения щёчке, по пушистым ресницам к виску, ласкаюсь к шелковым волосам.

— Моя хорошая, нежная, девочка… Не бойся.

Она оплетает мою шею руками, и в этот момент ощущение приближающегося удовольствия становится на столько реальным, что я просыпаюсь от собственного сердцебиения.

— Черт… — издаю разочарованный стон и откидываю в сторону подушку, которую почти оприходовал, как оголодавший кот.

Находясь под впечатлением от снов, напрочь забываю, почему сплю в гостевой комнате, что в доме не один, и выхожу на кухню в одном полотенце. Услышав за спиной шорох, хватаю со столешницы разделочный нож и резко оборачиваюсь, готовясь метнуть его в любой момент, но вижу за спинкой дивана светлое «гнездо» волос и, находясь еще на адреналине, со всей дури втыкаю лезвие ножа в столешницу. Мать ее, Вика!

— Ты какого черта здесь еще!? — Спрашиваю такий тоном, что сам Иван Грозный пал бы сейчас к моим ногам и бил челом, прося милости.

— Ты… — она подлетает с дивана с выпученными глазами и часто истерично дышит. — Тихомиров! — Взвизгивает. Ты — больной! Чего так орешь?!

— Ты почему ещё не уехала? — развожу руками, понижая тон. Действительно, перебор вышел.

— Я заболела, — моментально улавливает смену настроения Вика. Хватается за горло и смотрит на меня жалобными глазами. — Утром температура была, тошнило, я не могла встать… Наверное, ангина. И голова кружится.

Еле доходит до дивана и со стоном падает на подушки. То есть шоу продолжается? Окей. Значит, будем делать весело и громко. Как захотела.

— Так все ясно, — говорю с плохо скрываемой угрозой в голосе и выдёргиваю из столешницы нож. — Можешь лежать, пока я пью кофе. Потом я завезу тебя в ближайшую клинику и поеду в офис.

— Зачем в клинику? — пугается Вика. — Мне просто день отлежаться. Может, два… — жалобно.

— Так ты же БОЛЕЕШЬ! — выделяю последнее слово. — А я не врач! И не могу рисковать твоим здоровьем. Или ты врешь? — прищуриваюсь.

— Нет, — испуганно мотает головой и сглатывает.

Дура. Жалкая дура.

Через пол часа я, как и обещал, упаковываю ее на заднее сидение машины под красноречивым взглядом своего безопасника.

Сам сажусь вперёд.

— Куда едем? — интересуется Валерий.

— Есть тут по дороге какая-нибудь клиника нормальная? — спрашиваю, впервые в жизни испытывая желание оправдаться перед сотрудником за то, что выхожу утром из дома с женщиной. Просто не комильфо.

— Травматология? — удивленно ползёт вверх его интонация.

— Нет, — качаю головой. — Просто терапевт или ты уже выздоровела? — ухмыляюсь, оборачиваясь на Вику.

— Нет, — фыркает зло и обижено.

— Найдём, — едва сдерживаясь от смеха, качает головой Валерий и заводит машину.

Все-таки пару раз по дороге мы действительно останавливаемся на обочине, потому что Вику тошнит. Но это не имеет никакого отношения к болезни. Обычное похмелье.

— Позвонишь, расскажешь, как дела, — говорю Саратовой, доигрывая эту партию до конца и собственноручно оплачивая в регистратуре приём терапевта.

— Обязательно, — шипит она, выдергивая у меня из рук бумаги, резко разворачивается и уходит вглубь коридора.

Я смотрю ей в спину и действительно не понимаю, почему нельзя было уйти красиво. Или я так сильно похож на идиота,