сегодня ни в шесть, ни уж тем более «пораньше» не освободится.

После совещания отправляю Михаила вместе с юристами в «Газинвест», а сам ухожу к себе, мстительно радуясь тому, что мы с Назимой сегодня будем работать одни, и значит, по-любому поговорим.

— Кофе принеси, пожалуйста, — прошу ее, проходя в кабинет.

Специально не задерживаю даже взгляда. Надо успокоиться. Иначе просто поломаю или покусаю.

Открываю окна и беру из бара бутылку минералки. Осушаю ее сразу наполовину. Падаю на кресло и включаю компьютер, делая вид, что очень занят. Так, чем бы ее таким до талого загрузить?

Сношу из локальной сети журнал исходящей документации за последние две недели и выдыхаю. То что нужно.

Назима появляется в дверях примерно через пятнадцать минут. На подносе чашка кофе и тарелка с бутербродами. Издевается будто надо мной… Еда, приготовленная ее руками для меня фетиш. Это я тоже понял пока двое суток жрал, где попало.

Посуда характерно звенит мелкой рябью, выдавая нервозность моей молодой секретарши.

— Ваш кофе, — шелестит она.

— Спасибо, — киваю, встречая ее прямым взглядом. — Тебе понравились цветы, Назима? — строго интересуюсь, специально немного вгоняя ее в моральный долг. — Я сам выбирал.

— Да, спасибо, — начинает метаться взглядом и теребить край пиджака. — Но я думаю, Константин Петрович, что это было лишним. Анна Ивановна говорила, что вы принципиально не заводите романов с сотрудницами. Это отличная традиция. Я вас за это очень уважаю…

Приходя в банальное бешенство от ее игр смыслами, стискиваю подлокотники кресла. Перехитрить меня решила?

— Да, — прищуриваюсь, — и ещё не поважаю никакие личные отношения между сотрудниками.

— Почему вы мне это говорите? — наконец-то ее голос приобретает звук и начинает оскорбленно звенеть.

— Предупреждаю, — цежу сквозь зубы. — И ещё. К вечеру заполнишь полностью журнал исходящей документации. Каждый приказ и договор должен быть зарегистрирован, я не понимаю, почему вы его не вели!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​- Вели! — распахивает глаза Назима. — Я вчера лично последние вбивала.

— Подойди и покажи, — ухмыляясь, откапываюсь от своего компьютера.

Подойдёшь?

— Я у себя посмотрю, — отвечает она и неловко переминается с ноги на ногу, оставляя между нами стол в качестве препятствия.

— Иди… — хмурюсь.

— Константин Петрович, — выпуливает, — можно мне уйти сегодня чуть-чуть пораньше. Около пяти…

Делаю глубокий шумный вдох.

— Закончите журнал и идите, — отвечаю холодно и равнодушно. В груди начинает растекается яд.

Круглосуточно вы теперь работаете, Назима Тимуровна.

— Но это же часов на пять работы! — восклицает. — А сейчас уже четыре…

— Значит, уйдёте в девять, — отвечаю резко и предостерегающе. — И впредь будете выполнять обязанности вовремя.

— Я все поняла, — выдёргивает подбородок и решительно выходит за дверь.

Расстёгиваю пуговицы на рубашке и подхожу к окну подышать. Ну выбесила же! Значит, все-таки Семена выбрала… А почему? Потому что мягкий, хоть на хлеб намазывай? Или потому что моложе? Почему, мать твою!?!

Возвращаюсь к столу и остервенело проверяю ящики на наличие сигарет. Ничего. Я ж типо бросил…

Съедаю ее бутерброды и выпиваю кофе. Последнего прошу принести ещё чашку. Да, чтобы прямо из ушей закапал.

Следя за тем, как Назима наклоняется к столу с новым подносом, думаю о том, как бы сейчас ее в кабинете разложил. Женщин иногда нужно брать именно так, не оставляя выбора.

— Может быть, сливки принести? — предлагает она. — Вы, наверное сегодня его уже много выпили.

— Принеси… — хриплю, чувствуя, что сейчас сорвусь. — Нашла таблицу?

— Действительно была пуста, — разводит руками. — Наверное, не сохранила. Запоняю. А, — спохватывается, — там новые входящие пришли. Среди них есть отказ о переводе денежных средств по причине выбывания адресата. Я не знаю на сколько это важно, но решила вам сообщить.

— Выбывания адресата? — замираю и нервно сглатываю слюну. — Как это? Куда выбыл? Когда?

— Я так поняла, что две недели назад, — отвечает Назима. — Вам принести это извещение?

— Да… принеси, — киваю, чувствуя, как в душе холодеет ощущением паники. Я даже забываю о том, что минуту назад облизывал пошлостями секретаршу. — Немедленно, — добавляю, теряя голос.

Глава 22. Зимушка

Назима

Не понимая, куда могли исчезнуть данные из таблицы аж за две недели терпеливо вбиваю их заново, обложившись подшивками и папками. Нет, ну я могу понять, как не сохранился один день, но остальные? Кто-то удалил? Анну Ивановну беспокоить не решаюсь. Пусть отдохнёт.

В шесть Семён интересуется, забрала ли я ноутбук, и понравилась ли мне покупка. Он тоже едет в торговый центр. Пишу, что задерживаюсь и, скорее всего, сегодня уже не успею. Парень предлагает забрать мой заказ и завести его на работу. Соглашаюсь. Это очень кстати, а ему по пути. Только придётся спуститься, потому что Семён будет ехать на такси с большими коробками.

От мелких шрифтов начинаю ошибаться в наборе и прикрываю сухие глаза. Нет, даже если я очень постараюсь добить таблицу сегодня, то завтра от монитора меня будет просто тошнить. Нужно сворачиваться.

Минут десять собираюсь с духом, чтобы снова зайти к Тихомирову в кабинет и призвать к адекватности. Да, я не ответила восторгом на его букет. Считаю, что мои причины более чем обоснованы. И если он по какой-то причине решил, что я стану очередной победой в его коллекции, к тому же таким пошлым, нахрапным способом, то мне лучше поискать другую работу. А сливать на себя плохое настроение я больше никому не позволю. Не для того из дома убегала.

Стучу в кабинет. Получив разрешение, распахиваю дверь и замираю на пороге от терпкого запаха карамельного алкоголя. Виски?

Мою мысль подтверждают бутылка и стакан, стоящие перед Тихомировым на столе.

Пьяный мужчина очень опасен — это аксиома, поэтому дальше я не прохожу, замирая в дверном проёме.

— Константин Петрович, — говорю твёрдо. — Мой рабочий день закончен полтора часа назад. Если таблицу так важно закончить к завтрашнему дню, то я приду пораньше. А сейчас, разрешите мне, пожалуйста, пойти домой.

Тихомиров поднимается из своего кресла, не сводя с меня мрачного, пробирающего