Убойный пинок в корпус отделил от него ноги и руки. Чудовище Массодов добил бомжищу (теперь совсем не шустрого), наступив ему на грудную клетку. Вдавленные рёбра треснули и сломались во множестве мест, а лёгкие конвульсивно лопнули, как и сердце. Никчёмное существование бездомного бедолаги закончилось.

Серийный убийца Массодов продолжил ночную прогулку.

Я шёл по ночному городу, едва ли не впервые в жизни не опасаясь вообще ничего. У меня появилась потребность обдумать своё прошлое. «Мусоромобиль» полицейского патруля не мог навредить мне. Люди с оружием и в форме, возбуждённые, враждебные, выбирались из машины, чтобы попытаться пресечь всю мою веселуху… Мои мысли возникали словно в параллельной вселенной, размещённой у меня в голове.

[Я всегда себя считал невероятно уродливым, а мне много раз пытались доказать обратное.]

Один из полисментов, толстый плюс явно самый тупой, первым ринулся в бой. Остальные-то трусливо опешили, рассмотрев меня получше.

[Любая часть лица, которая ниже глаз, мне кажется излишней. К чему некрасивые носы или безвольные подбородки, если из-за них многие люди мучаются чуть ли не всю жизнь, комплексуя по поводу своей внешности?]

Молниеносным ударом сбоку, как молотом, я срубаю толстяку с пистолетом всю нижнюю часть его туповатой рожи. Кровь, зубы, хрящи, кусочки кожи – телесный материал всего лишь стал размазнёй на асфальте. Повторным ударом я выколачиваю мозг из черепушки полицейского кретина без лица.

Сержант и парень, что был за рулём, видя, какой кошмар приключился с их павшим товарищем, орут и открывают беспорядочный огонь. Однако пули полицейских отскакивают от меня, не причиняя вреда. Я словно из кевлара.

[Да и зависть к чужой красоте не слишком помогает в успешной жизни… В юношестве у меня возникала мысль закрыть своё лицо. Любая подходящая мне маска меня бы полностью устроила. Просто тогда надоело со всеми лицами мериться. А в маске этого бы делать уже не пришлось.]

Поняв, что меня нельзя даже ранить, менты ретируются в ускоренном режиме. Но я не только неуязвим, ещё я чертовски быстр. Им не уйти…

Ближайшего к себе я убиваю, проломив пареньку спину (позвоночник с хрустом ломается под моими костяшками). Другой блюститель закона/порядка уже почти залез в машину, открыв водительскую дверь. Патронов в табельном оружии у него, кстати, не осталось… Я запросто отрываю дверь патрульной машины и, замахнувшись над повалившимся на спину от страха перед лицом судьбы полицейским, обрушиваю её вниз. Точно большой железный нож, часть государственного автомобиля разрубает тело сержанта на две примерно равные половины. Последний мент умирает в муках, хоть и не долгих.

Я начинаю громить машину полицейских, стёкла сыплются на асфальт весёлыми осколками. Оторвав задние колёса от моста, вскрываю капот, как банку консервов, и принимаюсь изображать из себя рехнувшегося автослесаря. Двигатель, работающий всё это время, дымит, потом глохнет, искореженный от моих ударов, из него летят искры, но скоро «фейерверк» заканчивается, ночь по-прежнему темна и тиха.

Ну всё, хватит на сейчас веселья… Я отправляюсь домой.

Убив по дороге ещё парочку патрульных расчётов и угробив их авто так, что они больше не подлежат восстановлению, добираюсь до своей квартиры (ночная тишина в тёмном подъезде ломается под звуками моих шагов). Мой кот всё также ждёт меня. Но я уже не такой, как прежде.

Сине-чёрный зверёк поначалу пугается своего заботливого хозяина, а потом радуется моему возвращению. В принципе, теперь это его квартира (я запросто найду себе любую, куда как лучшую).

Есть незачем. Пить пока не хочется. Слегка клонит в сон, но соблюдение даже этого правила существования теперь необязательно… Я засыпаю быстро. Сплю легко, совсем без снов. Я счастлив по-настоящему.

Проснувшись, оставляю коту немало корма, чтобы не навещать его несколько дней, и открытую дверь на балкон, чтобы он смог выбираться на улицу, если захочет (мой кот мастерски умеет лазать по карнизам и всяческим выступам).

Чувствую я себя расчудесно, просто замечательно. Иду по улице, в городе почти лето. Тепло, солнечно, отличный день…

Мужчины и женщины, увидев меня, в ужасе разбегаются кто куда. Те же, которые не успевают где-нибудь укрыться, погибают от травм, несовместимых с жизнью, нанесённых мною. Я же захожу в ликёро-водочный магазин (уютный и миленький), сперва грузчика-охранника оставив без яиц (они лопнули после моего пинка), подхожу к кассе. Продавщица – совсем юная девчушка – забилась в страхе под стойку/прилавок…

[Женщины в начале жизни, уже в школе, к примеру, стараются смотреться как можно взрослей, а потом, на пороге утраты внешней привлекательности, пытаются выглядеть как можно моложе.]

Смахнув кассовый аппарат лёгким, почти изящным движением, хватаю за волосы эту дамочку. Она начинает пищать что-то вроде «Нет, не надо, нет, помогите…» Ну а я швыряю её тощую тушку в полки с ассортиментом. Звон разбитых бутылок заполняет торговую площадь магазинчика. Девушка-продавщица, изрубленная осколками стекла, получив многочисленные переломы, валится в лужу спиртосодержащей жидкости. «Коктейль» на полу обжигает её порезы, из ран сочится кровь, перемешиваясь с алкоголем.

Мне не интересно убивать покупателя, спрятавшегося за ящиками с пивом в самом дальнем углу. Ого! Тут есть и газировка, которой я совсем недавно травил случайных людей…

Покинув «разорённый» магазин, я убиваю нескольких цыганок, стайкой спешивших куда-то. Длинные юбки и платки разлетаются в разные стороны с кусками смуглых цыганских тел. Одной из них повезло чуть больше других: ей я быстро оторвал голову с позвоночником (это напоминало кровавый леденец на палочке).

[К чему разводки на свидания? Чтобы весело (в лучшем случае) провести время. А может, вы просто сразу будете себе деньги в промежность засовывать?

– А у тебя есть эти деньги-то хоть? – задалась извечным вопросом очередная особа, ни секунды не сомневавшаяся в собственной привлекательности, сидя когда-то напротив меня…]

С бабами-цыганками покончено. Какой-то чокнутый мужик хочет задавить меня машиной. Направив свой дерьмовенький автомобиль в мою сторону, «народный мститель» мчится по опустевшему тротуару ко мне, набирая скорость.

Его явно удивляет тот момент, когда я, шагнув вправо, легко покидаю зону столкновения, после чего, резко развернувшись, опрокидываю авто сильным ударом ноги. Железный «болид» с орущим мужиком-горегероем внутри скрежещет по асфальту, искря вовсю, возвращаясь на проезжую часть, которая уже успела опустеть, будто движение перекрыли.

Водила, так жаждавший сбить меня, остаётся без глаза, ещё у него разбито лицо, нет половины зубов и сломан нос… Вытащив его из-под обломков машины, я пальцами левой руки выдавливаю его мозги. Оставшийся глаз мужика лопается, из глазницы брызгает кровь, уши и рот тоже обильно кровоточат.

Я приподнял его, бедняга дрыгает ногами в агонии. Через несколько быстрых мгновений мёртвое тело падает на дорогу с хлюпающим шмяканьем.