Узнав о рождении второго племянника, из левобережной тундры прикатил Иннокентий с подарками. Он с лета припас детские игрушки и подарил их маленькому Александру и крохотному Киприяну. А Елизавете Никифоровне надел бусы из малахита.

– Поздравляю, Лизонька, со вторым сыном и желаю здоровья твоим детям и тебе на благо рода Сотниковых! – сказал Иннокентий и поцеловал невестку в щеку.

– Спасибо, Кешенька, за подарки! Мы постараемся не болеть. Мужики всё же!

Иннокентий погостил дня два, помылся в баньке и собрался уезжать.

– Я хотела посоветоваться с тобой, Кеша! Ты дудинских девиц знаешь больше, чем я. Отец Николай предложил взять в няньки Анну Иванову. Он хорошо отзывался о ней. Ты её знаешь?

Иннокентий задумался: открывать или не открывать карты. Потом решил ответить.

– Знаю. Я с ней к Стратонику ходил. Только она моложе тебя. Девица скромная, умная и работящая. Сможет давать детям уроки.

– Ты точь-в-точь повторил об Анне похвальбу священника. Теперь я верю, её можно брать няней. Я думаю, возьмём её лет на пять.

– Я на больше и не соглашусь!

– А ты, Кеша, здесь при чём? – удивилась Елизавета.

– Она невеста моя! Через пять лет у нас свадьба.

– Ну что ж, значит, гульнём на свадьбе! – обрадовалась невестка. – Ты ей завтра скажи о моём желании. Согласится она или нет?

– Навязывать своё мнение я не буду, но подробно объясню её обязанности, – пообещал Иннокентий. – Привет Александру!

Через месяц в доме Сотниковых появилась няня Нюта, как стал её называть маленький Александр.

Растущие мальчишки не создавали особых трудностей, хотя Иннокентий предупредил Анну:

– Тяжеловато тебе будет не с детьми, а с шиканистыми характерами хозяев. Они друг друга стоят. Так ты не позволяй им сесть тебе на голову. Но и не вступай в супорь. Они замолкают, если не встречают словесного отпора.

Дети сразу привязались к своей няне. Она быстро привила у малышей тягу к сказкам, к рисованию и играм на ковре, лежащем на полу детской комнаты. Елизавета довольна няней, её общительностью с детьми и хозяевами. Она хвалилась и братьям, и их жёнам, что мальчонки растут, дополняя друг друга, вместе играют, вместе кушают, вместе слушают сказки и ложатся спать. Анна приучила их оставлять после себя порядок в комнате. После игры мальчики бережно собирали колокольчики, матрёшки, деревянные зверюшки, рисунки и книжечки сказок в два небольших, стоящих в углу, ящика. Няня, по мере взросления детей, оставляла их одних и исподтишка наблюдала за поведением. Всегда верховодил Александр. Он был резче норовом, всё делал быстро и напористо, во многом напоминая мать. А Киприян, хоть и схож кое в чем с отцом, характером напоминал деда. Глаза внимательные, каждую игрушку вертит, рассматривает, пытается понять суть, насколько позволяет детский ум. Анна, видя его растущее любопытство, рассказывала ему каждый день об одной из игрушек, чтобы постепенно развивать память. Александр легко копировал на бумаге рисунки к сказкам, ловко водя графитовым карандашом в альбоме, подаренном дядей Кешей. Иногда он подходил к стене и рисовал каких-то человечков, лучистое солнышко, оленей с ветвистыми рогами и собачьи упряжки, на которых не раз катала мама. За это иногда попадал в угол, стоял на коленях, просил прощения у тёти Нюты. Но строгая мама Лиза снова брала за ухо, подводила к исписанной стене и говорила, что так поступать нельзя. Рисовать можно только в блокноте, но не на стене.

– Здесь места много. Собака, как собака. Нарты, как нарты. А в тетради маленькие. Меньше, чем на улице. – объяснял Александр желание рисовать на стене.

Мама не могла втолковать сыну, что на бумаге принято рисовать в уменьшенном виде. Это удобнее и быстрей для художника. Зато няня Нюта нашла необходимые и понятные малышу слова. И он понял, что и на небольшом листике можно изобразить настоящих животных: и оленя, и собаку. Главное придать выражение глазам, характерные позы телам и это подтвердить светотенями. Няня Нюта всё, что объясняла, что рисовала, проверяла по глазам мальчишек, насколько они воспринимают новое. И Александр, и Киприян привыкли к Нюте и понимали её лучше, чем мать. А когда начали знакомство с буквами русского алфавита и уяснили, что с их помощью можно самим читать, то, даже играя на улице, они талдычили слова, начинающиеся с изучаемой буквы. Зимой на снегу упражнялись в чистописании. Киприян быстрее схватывал азбуку, чтение слогами, зато Александр считал в уме в два раза быстрее и тратил много карандашей на рисование. Через четыре года, после прихода в дом Анны Ивановой, дети читали по слогам, писали под диктовку предложения и выполняли арифметические действия с цифрами до ста.

Иннокентий Киприянович старался чаще наведываться в Потаповское к Анне, к быстро растущим племяшам, невестке и брату, чтобы вкусить чуть-чуть любви, домашнего уюта и снова вернуться к торговым делам.

***

В Сибири продолжалось строительство железной дороги. Правительство организовало морскую экспедицию под руководством лейтенанта Л.Ф. Добротворского для проводки Ледовым морем судов с грузами для сибирской магистрали. Добротворский, готовя экспедицию, заказал Александру Киприяновичу Сотникову уголь для бункеровки судов в Дудинском.

– Наконец и я понадобился России! – сказал Сотников Елизавете, получив письмо от лейтенанта. – Сколько писем я отправил в столицу о необходимости разработки угольных копий! Хорошо, что вспомнили о моем угле.

Весной 1893 года он набирает артель углерубов из должников и во главе с Михаилом Пальчиным и Дмитрием Волиным направляет аргиш к Угольному ручью. Охранявший по просьбе Юрлова рудник, Никита Кожевников с радостью встретил артельщиков. Михаил Пальчин и Дмитрий Болин перво-наперво организовали людей на очистку угольного пласта от снега. Всю весну и лето рубили уголь, ссыпали в кули и увозили на тачках в балаган до следующей зимы. А как выпал снег, пошли обозы с углем на Дудинское. На берегу реки Дудинки, недалеко от ряжевого причала, сложили кули с углем в штабеля и ждали подхода судов морской экспедиции лейтенанта Добротворского. Одной тысячью пятьюстами пудов угля забункеровались пароходы экспедиции, а остальные пятьсот забрал английский капитан Виггинс по двадцать пять копеек за пуд. И Добротворский, и Виггинс хвалили уголь, восхищались теплоотдачей. Машинисты котлов, знающие толк в угле, говорили, что по своим качествам он не хуже кардиффского. Экспедиция Андрея Ипполитовича Вилькицкого, проводившая гидрографические работы в Карском море и в низовьях Енисея заходила в Дудинское, где тоже частично бункеровалась сотниковским углём.

Но это был лишь всплеск активного освоения Северного морского пути и нужд морских пароходов в угле Александро-Невской копи.

Суда енисейских речников, и частные, и казенные, по-прежнему бункеровались углем в Красноярске, и никто из владельцев пароходов, рейсирующих в низовье, не давал заявок Александру Киприяновичу Сотникову. Конкуренты зло вершили свое мерзкое дело. А Северный морской путь из-за дороговизны эксплуатации пока использовался редко. Ждали, когда завершат постройку ледоколов для проводки судов. Сотников же рубил уголь и доставлял в Дудинское, лишь когда поступала заявка от моряков-гидрографов, ищущих наиболее рациональные проходы для судов в Обской губе и в Енисейском заливе. Он разрывался на части между добычей угля, торговым делом и судебными тяжбами, которые захлестнули краевые и губернские инстанции. В донесениях, приходящих из низовья, чёрным демоном маячила зловещая фигура туруханского казака Александра Киприяновича Сотникова.