Кусок мяса … у меня руки затряслись, так мне этот кусок захотелось!

— Вот и проследи, чтобы лея поужинала, — ледяным тоном приказал брату лэрд Кристиан.

— Как скажешь, — кивнул менталист и снова нажал кнопку вызова лифта. — Куда ты сейчас?

— Обратно к его величеству, — тяжело вздохнул Васкес.

— И какой ему с тебя прок, если ты на ногах едва стоишь? — проворчал Энтони.

— Ничего. Стакан сока, кусок мяса, хороший сон — этот рецепт даже на меня подействует, — улыбнулся прокурор.

— Вернусь и лично прослежу, чтобы ты поспал хотя бы пару часов, — пригрозил ему менталист.

— Хорошо, — согласился лэрд Кристиан и тихо добавил: — мамочка.

Я отвернулась к окну, пряча смешок, но успела заметить, как смутился Тони. Даже кончики ушей покраснели!

А Ракель-то не просто так приклеилась, я была не права. Менталист вполне симпатичный, хорошо-хорошо, очень симпатичный. Если быть предельно честной, лэрд Энтони канонический красавец. Просто за характером этого не видать. Надо же, волнуется за брата, переживает за него и стесняется этого. Как мило…

Интересно, кто из них старший?

— До встречи, Фелиция, — коротко поклонился мне прокурор и, дождавшись ответного прощания, быстрым шагом вышел из коридора на лестницу.

Лифт звякнул, мы вошли в кабину, Тони закрыл за нами дверь, и …

Город сияет огнями, сверху землю патрулируют стражи. Зов сильнее страха — даже здесь есть скрытые ото всех темные уголки. Барабан звучит то громче, то тише, песок кружится, пустыня злится — шипит. Кто-то и сам стал кормом, кому-то не хватило сил. Не все дошли до цели… а кто-то … уже здесь.

Здесь… здесь… здесь…

— … кто здесь? Фелиция, лея Гарсиа?

Перед глазами у меня мельтешило светлое пятно. Знакомое пятно, которое всё никак не хотело собраться из частей — нос, рот, глаза — в лицо лэрда Энтони Васкеса.

— Змеи! — выругался он мне в самое ухо и, пальцами нащупав пульс на моей шее, слегка надавал по щекам.

Это возымело действие, мимоходом отметив, что мы теперь почти квиты — удар, так сказать, за удар, — я смогла сфокусировать взгляд.

— Ну что, опять вас целовать? — спросил меня Тони. — Побьете, но хоть очнетесь! — и он уверенно подался ко мне.

— Нет, сейчас моя очередь! — громко возмутилась я и, окончательно придя в себя, быстро пояснила: — То есть, я имела ввиду, я в полном порядке!

Мы так и стояли — в лифте. Вернее, стоял менталист. Меня он держал под руки, прижимая к себе, чтобы не упала. Почувствовав твердый металлический пол под ногами, я попыталась от него отступить.

— Какая очередь? — от удивления продолжая меня удерживать, моргнул Энтони.

Какая-какая? Пощечина за туфлю, поцелуй за поцелуй…

— Шутка это такая.

Тони выгнул бровь, и я честно призналась:

— Неудачная.

Васкес-второй хмыкнул и вместо того, чтобы отпустить, наклонился к моему лицу и, обжигая дыханием, тихо спросил:

— Почему не удачная? Целуйте. Я, так и быть, потерплю.

И мне бы разозлиться на такое самодовольство или как-нибудь ехидно поставить его на место! А я расхохоталась, да так сильно, что у меня слёзы из глаз потекли.

Ну … нахал! И нельзя не признать, нахал обаятельный.

Лифт звякнул и двинулся наверх, а я опомнилась. Мы не успели выйти — Васкес-второй приводил меня в чувство, и теперь мы поднимались неизвестно на какой этаж. Вот ведь … Я опасливо посмотрела на менталиста. Надеюсь, его самооценка не пострадала от моего смеха? Не хотелось бы…

Тони же, похоже, не оскорбился ничуть, он вообще на меня не смотрел — ругаясь себе под нос, одной рукой он нажимал кнопки, намереваясь перехватить управление лифтом, и явно проигрывал, потому что, когда я попыталась избавиться от его поддержки, он пресек это на корню — второй рукой еще крепче прижав меня к себе.

— Вот, змеи… — повторил он. — Придется прокатиться, — и он повернулся ко мне лицом.

— Спасибо за помощь, лэрд, — вежливо сказала я.

— Это мой долг, — отмахнулся менталист.

— Меня можно отпустить, — напомнила я.

— Что? А, да, — он нехотя убрал руку с моей спины и признался: — Никогда не думал, что это скажу, но лучше бы вы, лея, тоже разыграли обморок.

— Тоже? — переспросила я.

Это что же, на менталиста с завидной регулярностью падают дамы? Если так, не удивительно, почему он так уверен в своей неотразимости. И почему не особенно любит людей — тоже. Я и сама терпеть не могу, когда кто-то без разрешения нарушает моё личное пространство.

— Так что с вами случилось, Фелиция? — проигнорировал он мой вопрос.

— Голодный обморок? — предположила я.

— Сейчас накормим, — серьезно пообещал мне менталист и чуть улыбнулся.

Лифт остановился, кто-то открывал снаружи решетку, я занервничала — а вдруг там … какой-нибудь очень важный министр. И, чтобы отвлечься, добавила:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Хорошо бы… а то мне уже пустыня и шипящие змеи стали чудиться…

Тони схватился за ручку, не давая кому-то войти, и напряженно застыл.

— Минуту! — срывая голос, крикнул он и, повернувшись ко мне, хрипло спросил: — Повторите, что вы сказали, лея?

Меня кормили. Замечательный вроде бы факт, если сбросить со счетов, где меня кормили, а главное — кто.

— Ешьте, лея, — напомнили мне, и я быстро отправила в рот кусок мяса. Есть-то я уже не хотела, но попробуй, откажи! Королю…

Богиня-богиня-богиня…

С моего признания в лифте прошло не более десяти минут, и за них я успела на собственной шкуре прочувствовать, что ощущает так называемый везунчик, когда его стремительно тащит наверх лифт другой. Социальный!

Так вот, ощущает он себя, прямо скажем, отнюдь не везунчиком. Если бы не присутствие в кабинете обоих Васкесов, я бы, наверное, не то, что есть, говорить бы не могла. Хотя мне говорить и не пришлось — это сделал за меня Энтони.