помещение, разогреет пиццу, или пирожки с сосисками на закуску. А водку мы в магазине купим. Можем и пивком, потом, побаловаться.

– Согласен с вашим предложением, Аркадий Николаевич… Знаете ли, я не посещал пивных и не распивал там водку со студенческих лет! Ах, какое золотое время было тогда! Филфак ЛГУ! Рюмочные, портерные… Каких интересных людей можно было там повстречать, время от времени! Какие диспуты мы, студенты, тогда, устраивали под пиво с водкой и бутербродами с килькой!

– А я – сразу после армии поступил в высшую школу МВД, – грустно пробормотал Соколов, – и не посещал подобных заведений, разве только, когда в отпуск домой приезжал, – добавил он со смехом.

2.

В пивной, хоть шаром покати – ни одного посетителя. Располневшая одноклассница Соколова оживилась при виде посетителей, расплылась в улыбке, узнав в одном из вошедших однокашника.

– Привет, Людок! – несколько развязно, на правах старого знакомца начал Соколов, – мы зашли к тебе с напитком посерьёзнее, чем пиво. Можно нам посидеть, поговорить по душам с товарищем. Но, чтобы никто не мешал, и полиция беседу не испортила? В заветную комнатку пустишь на часок?

– Конечно, Коля! – густым баском произнесла женщина, и добавила понимающе, – вам, что на закуску подать? Рыбку, хот-доги, пиццу?

– И пиво! – невесело как-то пошутил Соколов.

– Только не курите там, мальчики, – предупредила дородная Людмила.

Разговор с Клинковским, под водку, вышел задушевным и интересным. Выпив, каждый неспешно повествовал о своём: давно прошедшем и оттого, кажущимся светлым и радостным. И о недавнем, наболевшем, томительном. Общаясь с Юлием Львовичем, Соколов внезапно с необыкновенной ясностью осознал, что работая большим руководителем, он, в сущности, был совершенно одинок, сидя в своём кабинете, выезжая на проверки несения дежурств, или решая какие – либо служебные вопросы с полицией, юристами и руководителями объектов, взятых под охрану. У него не было ни единой возможности, поговорить с кем-то по душам, по-русски, под рюмочку, беззаботно и расслабленно. А с подчинёнными – само собой, такое совершенно исключалось! Даже на корпоративных вечеринках по случаю больших праздников, между ним и остальными существовало некое пустое пространство, которое не пытались преодолеть ни офисные сотрудники ЧОПа, ни сам Соколов. И близких друзей, таких, с которыми можно было бы пообщаться запросто, по-свойски, у него не имелось. Некогда было заводить их, таща нелёгкую лямку опера, или отдавая все свои силы, формированию охранного предприятия, ставя его на ноги, налаживая работу, ища клиентов…

Простились они уже добрыми друзьями, будто знались много лет. Обменялись телефонами, договорившись созваниваться, чтобы просто поболтать. И Соколов несколько дней находился в приподнятом настроении, под впечатлениями той неожиданной встречи с интересным, пришедшим из другого мира человеком. Рассуждая о прошлом, он теперь говорил сам себе: «Что я видел в жизни, ну, кроме кратких поездок во время отпуска на юг, в Турцию, в Чехию, Черногорию? Ничего – ровным счётом. Сначала беспросветная милицейская работа, почти без выходных и праздников. Рутинные чоповские будни, где дни были похожи один на другой (когда уже всё дело было налажено), вялые вечера дома, когда непреодолимая, сковывающая усталость, то ли физическая, то ли душевная, не давала почитать, посмотреть футбол, сходить куда-нибудь с женой… Всё одно и тоже – однообразное, серое. И финал: меня выперли на все четыре стороны! А у Клинковского – вот жизнь была! Любимая (что – главное), интересная работа! Книги, лекции, студенты – молодые, пытливые, брызжущие нерастраченной радостной энергией, полные надежд, не ведающие ещё, что ожидает их, лет через десять – пятнадцать… Защита диссертации, встречи…» – и Соколов тут же добавлял: «А конец – одинаков! И его попросили убраться, куда хочешь, не посмотрели ни на что!» – и от этого становилось обидно до слёз. И за себя, и за доцента. И неясно, за кого больше.

Их встречи на бирже труда и посиделки в пивной стали регулярными, а разговоры, всё более откровенными. Соколов поведал Клинковскому, что отчаявшись найти работу в их городе, собрался ехать в Москву – там было проще устроиться в какой – либо ЧОП и зарабатывать, хотя бы какие-то деньги.

– Вы рассчитываете получить руководящую должность? – наивно спросил Юлий Львович.

– Нет! – махнул рукой Соколов, – рядовым охранником рассчитываю стать.

– Но вам будет нелегко перестроиться, после стольких лет работы руководителем. Морально тяжело будет!

– Ничего, привыкну, – решительно возразил бывший директор, и добавил уже не так самоуверенно и печально, – надо же как-то существовать! Деньги заканчиваются, перспектив здесь – у меня нет.

Клинковский помолчал, подвигал по столу пустую рюмку, поклевал воздух, затем со вздохом произнёс:

– А если, и мне податься в охранники? Вы тут правы абсолютно – хоть какие-то деньги будут. Мои работы к публикации принимают всё неохотнее – не актуально, никому не интересно. А больше я в жизни – ни к чему не приспособлен. Работать охранником – это сложно?

– Не очень… Главное – не рассуждать, делать только то, что тебе велено, не проявлять инициативу. В Москве, как я слышал, работают вахтовым методом. По неделям, по две, по месяцу. И живут на объектах, которые охраняют. Просто, надо найти несложный объект с приемлемыми условиями для жизни.

Клинковский пожал костистыми плечами и задумчиво произнёс, печально глядя перед собой:

– Две недели, пожалуй, потерпеть можно… Возьмите меня в компанию, Аркадий!

– Для этого вам нужно пройти курс специального обучения, получить удостоверение частного охранника. Но, это полдела! Я помогу вам побыстрее всё устроить! Главное – найти в столице подходящую для нашего возраста работёнку! Вот с этим посложнее… Там тоже – предпочтение молодым отдают, чтобы все соки за невысокую зарплату выжать! Так что, я начинаю поиски – кое-какие связи у меня в Москве есть… А вы – готовьте деньги, для оплаты учёбы, медкомиссии, госпошлины, и оформления самого удостоверения! Ориентировочно – тысяч в семь всё обойдётся!

– Однако! – воскликнул Клинковский возбуждённо и тут же сник, словно сдулся, горестно пробормотав, – но выбора нет. Мы с вами – выпали из социума. С потерей работы – потеряли всё, оказались на самой низшей ступени социальной лестницы. И вверх нам – уже не подняться, – печально резюмировал он.

– Да – да, – рассеянно согласился Соколов, разлил остатки водки по рюмкам, выпил, крякнул и заявил бодро, – завтра же начинаем заниматься вашими делами! Время терять не стоит. И так уже, много потеряно…

Приятели, закончив трапезничание, убрали за собой со стола, вышли в зал и направились к выходу. И тут Соколова со спины, кто-то зычно окликнул:

– Николав, не проходи мимо, уважаемый!

Тот вздрогнул от неожиданности, остановился, оглянулся. К нему, улыбаясь