Искры из глаз. Носилки. Больница. Конец карьеры.

Сейчас я была, как тот футболист. Голеностоп цел, но в голове что-то взорвалось. Каннонада мыслей, полная сумятица в груди. С ударной волной страхов и растерянности меня понесло вдоль по Пушкинской, как контуженного кролика, спасающегося с поля боевых действий.

А он… А я… Обалдеть, собеседование! Какое коварство! Хитростью нанял меня на работу? Потому что поцеловала? И чтобы продолжить… Ему не хватило?! Мерзавец! Я дура! А притворялся приличным! Нет, сразу надо было догадаться! Гад! А-а-а!

Губы и щёки горели, сердце вырывалось из груди, хаос в голове гремел, как оркестр пьяных тромбонистов.

Как он… А я… Но он же…

Квартала через три, когда я чуть не сбила группу дагестанских студентов и пролетела сквозь их гущу, как ракета Томагавк, я вдруг почувствовала ощутимый удар по пятой точке. Остановилась, разозлённая. Обернулась, пуская пар из ноздрей. Кто посмел?!

Весёлый мячик с диснеевскими картинками скакал вдоль по бульвару, отрикошетив от моей попы. Малыш в синей шапочке в огромным желтым помпоном, распахнув ладошки, бежал за ним. Пожилая женщина извинилась с виноватой улыбкой. Злиться было не на кого. Я потёрла ощутимо ударенное место и выдохнула.

Какофония в голове затихла. Мир включился волной запахов почек на ветках, ольхи и луж, щебетом птиц и картинками. Дагестанские студенты, все как один в белых носочках и с тёмными бородками забыли обо мне и гортанно обсуждали что-то на своём языке. Стайка воробьёв купалась, расправив крылышки, в песочнице. Лихо объехал меня седой велосипедист, подтянутый, в коротких велосипедных штанах, несмотря на ощутимую прохладу. И я уткнулась взглядом в ударивший меня мячик.

Он катился, подпрыгивая, к разрытой у края газона траншее. Малыш не успевал. Бабушка тем более. Сейчас они оба окажутся в глубокой луже грязи!

Я рванула с места наперерез. Прямо через кусты. Перескочила через фигурно выложенную дорожку мелкой гальки. Поскользнулась на траве, чуть не упала, но на самом краю поймала мячик. Аж вскрикнула от радости. Подняла торжествующе с ощущением, будто это было самое важное, что я могла сделать. Протянув беглеца розовощёкому бутузу, вдруг посмотрела на картинку. На меня смотрел нарисованный на резине и прилично измазанный Король Лев!

Да вы смеётесь!

Мальчонка бойко забрал у меня игрушку. Мой взгляд зацепился за нарисованного царя зверей, и я замерла. Как однако связаны части тела. От одного Короля Льва в голове случился взрыв, от второго, резинового, врезавшего по попе, вверху просветлело. Видимо, потому что как-то всё сегодня через то самое место и происходит…

А следом проклюнулась мысль: а что он, собственно, сказал? И сделал? И почему я вляпалась?

Я прокрутила в голове наш разговор. Вспомнила его лицо после мои слов. И мне стало как-то нехорошо. Нет, он-то припёр меня к стенке, загнал в ловушку, как антилопу на сафари.

А как это получилось?

События этих дней нанизались, как бусины на нитку. Сначала Валюха спрашивала, почему на спектакле меня ищет её директор. А вчера не ответила на звонки. Написала, что на работе что-то срочное. Нателла внезапно послала на новую работу. Такого прецедента у нас не было вообще никогда, я три года уже работаю в Центре. Итак, я прихожу и вижу лилии в офисе, затем в окне. Романтично, но аллергично…

Однако Валюха об аллергии знает, значит, он её об этом не расспрашивал. Не могла же она сказать ему нарочно, она не такая! Хоть и выдала, кто я и откуда…

Я вспомнила его взгляды, улыбки, слова… и этот внезапный поцелуй. А позавчера я поцеловала его сама, поддавшись порыву. Мне просто показалось, что он был как в воду опущен. Такой красивый мужчина, и такой грустный. И я чмокнула его просто так. В принципе, у нас среди друзей это в норме вещей. Мальчики-девочки, девочки-мальчики… Без разницы. И французы мои тоже приучили меня целоваться. А вдруг он воспринял это иначе?

И, о Боже, я правда ему сказала: «Я поцеловала вас из жалости?»

Сердце глухо стукнуло о рёбра и отдалось в висках. Зачесалось ухо, нос и всё на свете. Я медленно оттерла с рук грязь платком и тут только поняла, что это его платок. У меня перехватило дыхание. Я опустила руки и растерянно оглянулась. Вот это бардак!

* * *

По идее надо было возвращаться в офис, на новую работу со странными обязанностями. Но от смятения у меня даже голова заболела.

Может, после моего демарша я автоматически уволена? И проект как таковой — не более чем хитрый план мистера Элегантность?

Поговорить с Нателлой? Будет похоже на жалобу. Не люблю жаловаться.

Я посмотрела на время в телефоне и поняла, что папа ещё не на репетиции. Да, он-то мне и нужен! Папа ближе всего по возрасту и положению разведенца к Александру, и в конце концов, он мужчина — у них в голове всё иначе устроено. А на ситуацию надо было срочно посмотреть с другой стороны Луны.

Переминаясь с ноги на ногу, я дождалась, пока гудки сменятся на папино весёлое:

— Привет, ребёнок!

— Привет. Па, у меня к тебе есть вопрос с пристрастием.

— Малыш, не волнуйся, с крышей всё нормально! Наши спонтанно-экзистенциальные ворота в небеса мы заделаем с Михалычем уже завтра. Он посмотрел и сказал, что проблема плёвая, и даже не требуется когнитивного оптимизма и диалектики, чтобы восстановить перекрытия. Материалы он сам купит. Если моих сбережений не хватит, займёт под зарплату.

— Я не об этом, па.

— Ах, да? — Он явно удивился. — Тогда я тебя внимательно слушаю.

Я набрала в грудь воздуха, шумно выдохнула и спросила:

— Как бы ты себя чувствовал, если бы тебя внезапно поцеловала незнакомая девушка?

— Привлекательная?

— Хм… да. Значительно тебя младше.

— Оу! Это было бы приятно и весьма вдохновляюще, — в папином голосе послышались заинтересованные нотки.

— Нет, пап, не французский поцелуй, а так… Чмок, и всё.

— Менее приятно, но я был бы заинтригован.

— И что бы подумал?

— Что я ещё котируюсь у юных дам, — в папином баритоне было не скрыть радость.

Я помрачнела.

— А потом?

— Ребёнок, ты задаёшь странные вопросы. Кого ты поцеловала?

— Это не имеет отношения к делу. Давай не переходить на личности.

— А я с тобой делюсь самым сокровенным.

— Ну, ваши интриги в оркестре — это притча во языцех, но я спрашиваю гипотетически. И следующий вопрос…

— Просто программа «Как стать миллионером».

— Угу. Скажи, что бы ты делал, если бы потом эта девушка сказала, что поцеловала тебя из жалости? Как бы почувствовал себя вообще?

Папа поперхнулся, на том конце связи повисла тишина.