В коридоре, совсем близко к ним, раздался голос Вавилова:

— Извините, пожалуйста, вы не видели Андрея Евгеньевича Нагорного? Он такой высокий и красивый. Его издалека видно, заразу, — спрашивал у кого-то декан.

Маша отпрянула от профессора и улыбнулась ему. Теперь девушка была на сто процентов уверена, что он не знает, кто она и даже не пытался это выяснить. К примеру, его друг — декан мог бы помочь ему разгадать эту загадку. Если бы профессор спросил его… Это ее одновременно раздосадовало, и обрадовало. Если Алексей Егорович прямо сейчас увидит их вместе, то тайна будет раскрыта. Мариам этого и хотела, и боялась. Точнее она боялась, а вот ее сущ(ч)ность хотела.

— Через десять минут в четыреста десятом кабинете. Четвертый этаж, налево, — шепнула Маша и, стуча каблучками, быстро поднялась по темной лестнице.

Андрей еще пару минут стоял, прислонившись к стене, успокаивая эрекцию мыслями о творчестве авангардистов. Кстати, весьма эффективный способ. Пропадает желание не только размножаться, но и жить в принципе.

Он вернулся в холл, чтобы пройти к лифту. У кнопки вызова висела таблица с номерами этажей и располагающихся на них кабинетов. Четвертого этажа в списке не значилось.

Со спины к нему подошел Вавилов.

— Андрюша, я тебя уже десять минут ищу. Ты куда пропал? Пойдем, пожалуйста, — простонал декан. — Лицом поторговали и хватит. Что ты замер?

— Сколько здесь этажей? — серьезно спросил его друг.

— Три.

— Сука, — одними губами сказал Андрей. — Опять сбежала.

За пару минут до этого диалога у лифта Маша быстро прошла третий этаж насквозь, спустилась по второй лестнице на цоколь, забрала пальто в гардеробе и через служебный вход вышла во внутренний двор. Сквозь арку проскочила на шумную главную улицу города и села в первый подошедший трамвай. Как интригующе! У нее горело лицо, и тряслась нижняя губа из-за сдерживаемого смеха. Он хотел ее видеть! При всем его непробиваемом, официозном радушии его выдавали глаза. В них такое плескалось…! Маша втянула воздух сквозь плотно сжатые зубы. Ей хотелось кричать от распирающего чувства возбуждения. Девушка закрыла глаза, прислонилась виском к холодному окну, пытаясь отсудить пыл. Эта игра стоит свеч. Главное не заигрываться…

Сегодня она опять не успела на вечерний автобус и осталась ночевать в городской квартире, где обитали бабушка и дед.

Дед, Иосиф Натансон, был классическим евреем. Выдающийся нос, грассирование, специализация: врач-кардиохирург. Он давно был на пенсии, однако, по-прежнему консультировал в областной больнице скорой медицинской помощи. Бабушка Лена, мама мамы, вышла за него замуж уже в зрелом возрасте, имея за плечами немалый жизненный опыт и двух дочерей от разных браков. Кстати, имя Мариам для старшей внучки выбрала именно она.

Ближе к ночи приехала Женя, соскучившаяся по сестре. Она рассказывала про очередное неудачное свидание своей подруги Юли: ее попытки найти любовь в интернете уже стали темой для шуток в кругу общих знакомых. В ответ Маша поведала, как опять сбежала от профессора. Женя не одобряла такого поведения: она была прямолинейна, как танк, и любила, когда в отношениях все четко и ясно.

На кухню зашел дед.

— Кого обсуждаем?

— Нового фраера Мариам, — Женя улыбнулась, услышав в коридоре топот бабушкиных домашних туфель.

— Я не ослышалась? У Мариам таки появился новый фраер? Йося, ты слышал за это? — бабушка оглядела всех присутствующих из-под опущенных на нос очков.

— Он пока не совсем мой. Да и не совсем новый…

— Никогда не бери на базаре старые помидорки! — поучительным тоном сказала бабушка.

— А если ей нравятся его старые помидорки? — в голос рассмеялась Женька, закрывая руками покрасневшее лицо.

— Так, а Евгения не собирается нас знакомить со своим фраером?

— У Евгении их два, — Маша тоже хотела подколоть сестру.

— О tempora, о mores, мать вашу, — откликнулся дед и покинул кухонный женсовет.

— Живите и радуйтесь, девочки! «Боже мой, моя юность, до чего ты прекрасна», — вольно пересказала Бродского бабушка и с улыбкой отправилась за своим седым фраером с его старыми помидорками.

По дороге из музея Вавилов наседал на Андрея, в попытках выяснить, кто и куда сбежал от дорогого ему сердцу профессора.

— Рассказать не хочешь? Что за cherchez la femme?

— А ты ее не видел? Я с ней разговаривал в зале.

— Что за вопросы? Ты же видишь, что я в очках, — недовольно буркнул Вавилов.

Декан носил поочередно линзы (в которых он видел отлично) и очки в странной изумрудной оправе (в которых он практически ничего не видел). В зависимости от ситуации он выбирал, что ему надеть: во время скучных мероприятий, длинных заседаний, рутинной работы у компьютера, на собственной свадьбе и госэкзаменах его видели в очках. А вот линзы удостаивались выгула в действительно важные дни. Время, проведенное с сыном, друзьями, собакой. Нет, Алексей Егорович любил свою работу. Просто предпочитал в буквальном смысле слова не видеть некоторые ее детали. Все-таки потертое кресло в его кабинете и дамы постпостбальзаковского возраста на кафедрах во вверенном ему подразделении куда лучше смотрелись сквозь стекла очков.

— Да рассказывать особо нечего… — Андрей посигналил не по правилам перестраивающейся перед ним машине. — Таинственная незнакомка. Не желает нормально знакомиться.

— Подробнее можно? Что говорит?

— Да ничего не говорит! В первый раз мы общались в присутствии двух сотен человек на лектории. Во второй раз мы виделись там же, но у нее рот был занят. Сегодня, в третью нашу встречу, она меня дезориентировала, поманив за собой. На четвертый, не существующий этаж.

— Хороша-а, — довольно протянул декан. — А насчет занятого рта — это то, что я подумал?

— Это то, что ты подумал. Но это не твое дело.

— Хороша-а! — еще громче протянул Вавилов. — To есть вы три раза виделись на околокультурных мероприятиях? Ты же у меня грамотный, закон закономерности знаешь? Один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность. С высоким процентом вероятности вы и в четвертый раз встретитесь в подобном месте. Надеюсь, что это будет не аналогичная выставка. А то я ее понимаю… Я после просмотра третьей картины был готов сбежать на несуществующий этаж.

— А это ты еще в очках смотрел, — усмехнулся Андрей.

— В следующий раз хватай ее, закидывай на плечо и в полон, — раздавал советы декан.

— Осмелюсь напомнить, что тебе этот способ семейного счастья не принес.

Вавилов кинул быстрый взгляд на друга и молча отвернулся к окну. Профессор хотел поделиться своими мыслями о незнакомке с лучшим другом, но теперь разговор не складывался. Андрей пожалел, что напомнил ему о бывшей жене. Это была очень больная тема: много лет назад Алексей Егорович, тогда еще не декан, а заведующий кафедрой, возжелал ту, которую желать категорически нельзя… Да что об этом вспоминать? Теперь у них есть общий ребенок и штамп о разводе.