— И как? — скептически приподняла бровь заведующая.

— А вы знаете, хорошо, — пожал плечами Андрей. — Либо третий курс резко самостоятельно поумнел, либо из ассистента в будущем получится толковый, в отличие от меня, преподаватель.

— Хм, — пождала губы Галина Васильевна.

— Думаете, ошибаюсь?

— Ошибаешься. Я бы на твоем месте была с ней построже.

«Пора бы познакомиться со своей ассистенткой. И быть построже. Но следующую субботу», — подумал Андрей, допивая кофе.

Он написал новую записку для ассистентки и оставил на столе секретаря.

«Любезная Мария Владимировна! Пока Вы не начнете вести семинары в соответствие с расписанием и методическими выкладками Министерства науки и высшего образования, я буду считать, что результаты рубежного блока — заслуга спонтанного пассионарного толчка. В следующую субботу жду вас в университете. А.Е.»

* Пассионарный толчок — отсылка с пассионарной теории Л.Н.Гумилева.

Заседание кафедры и день рождения бабы Гали — это единственные мероприятия, способные собрать весь профессорско-преподавательский состав в одном месте в одно время. В этом году, как собственно и во все предыдущие, эти два события наложились друг на друга. Точнее, наложила их, так сказать, виновница обоих событий. Галина Васильевна, любительница кафедральных аншлагов, знала, что даже если какая-то паршивая овца осмелится пренебречь собранием, то вот на ее именины точно явится все стадо. Нужно понимать, что эта метафора не от злости и чувства превосходства. Эти сравнения grandma использовала исключительно в библейском контексте. Баба Галя пересчитала агнецов своих (да, по головам, а как еще?) и прищурилась. Кого-то не хватало.

Дверь со стуком распахнулась и слегка праздный (читай не слегка пьяный, но это его обычное состояние) доцент Евстигнеев ввалился в аудиторию. Он подобострастно преклонил колени перед заведующей и двинулся к ней ползком с букетом цветов.

— Утром — деньги, вечером — стулья! — остановила его на полпути баба Галя. — Так что вставай, Антон Михалыч. Занимай свое место. Лобызания и одарки после официальной части.

— Вас понял, — поддато икнул Евстигнеев и, потеснив коллег, сел рядом с Нагорным.

От доцента действительно пахло праздником, произведенным на безызвестном армянском ликеро-водочном заводе. Видимо, юбилей заведующей был отмечен в его личном календаре красным цветом.

— Андрей Евгеньевич, вы знаете, что я вас уважаю?

— Пока я знаю только то, что вы уважаете паршивый армянский коньяк с тремя звездами. Хотя, судя по амбре, я бы не удостоил его и одной…

Евстигнеев восхищенно и по-собачьи преданно заглянул в глаза Нагорному.

— Вот это класс! Теперь я уважаю вас еще больше, профессор. Определить по запаху количество звезд — вот это мощь.

— Умерьте пыл, коллега. Количество звезд я определил по этикетке на бутылке, торчащей из кармана вашего пиджака.

Антон Михалыч расхохотался, икнул и следом закашлялся.

Андрей оказал ему посильную помощь, влив в него одну пятую трехзвездочного. Доцент благодарно икнул и подпер щеку левой рукой. Пару минут он сидел молча, но потом терпение покинуло его: он прихватил свои, как выразилась баба Галя, одарки и пошел к имениннице. Заведующая решила, что с таким легче выпить, чем объяснять отказ, щедро хлебнула из евстигнеевской бутылки, занюхала подаренным букетом и призвала всех вернуться на свои места. Да, день рождения, но заседание само себя не начнет. Однако агнецы уже расслабились и решили самовольно перейти от еще даже не начавшейся официальной части к фуршету. Помогал им в этом Евстигнеев со своей бездонной бутылкой коньяка. Три звезды (и даже полное отсутствие «звездатости» по оценке Нагорного) всех устраивали.

Галина Васильевна с трудом распихала всех агнецов по местам, отправила Евстигнеева на заклание и, наконец, перешла к повестке дня.

Через положенные два часа она, по старой доброй традиции, кончила, и началась торжественная часть.

Нагорный вида для подержал в руках стопку, поздравляя заведующую. Ему быстро наскучило местное общество: трезвому находиться в пьяной компании совсем не комильфо. К тому же, хотя ему было нелегко себе в этом признаться, он не мог думать ни о чем другом, кроме таинственной незнакомки. Несмотря на то, что с их последней встречи прошло уже больше недели, он не терял надежд на новое свидание. Их трехминутное общение на темной лестнице музея современного искусства его раззадорило, и теперь он очень хотел реабилитироваться самым грязным способом. Только где ее искать…

Андрей перевел взгляд на именинницу: баба Галя была непривычно тиха.

Она монотонно кивала головой, слушая поздравительные речи, и постоянно поглядывала на экран своего старенького телефона.

После очередного тоста за столом начались обычные разговоры про тех, кого сегодня с нами нет: ушедших на вечный покой (читай умерших), ушедших на временный покой (читай пенсионеров), ушедших на временный непокой (читай декретниц) и ушедших в безвременный запой (читай доцента Евстигнеева). Обсуждение последнего — одна из самых популярных тем у кафедральных дам.

— Антоша опять ни петь, ни плясать.

— Он пришел в таком состоянии.

— Господи, а какой был мальчик хороший! Я как вспомню его защиту, у меня сердце замирает. Мы все им любовались, гордились, что он с нашей кафедры, что наш выпускник, — пожилая женщина поправила шейный платок. — Ему такое будущее прочили… А сейчас, ну, посмотрите на него.

Евстигнеев сидел на другой стороне стола и делал вид, что слушает нотации дотошного профессора Ярчука. Старик давно был на пенсии, но каждый год приходил поздравить Галину Васильевну с днем рождения. Молодой мужчина сонно, медленно моргал, рискую уснуть, как говорится, лицом в оливье. Неожиданно он повернулся к дамам, посмотрел на них долгим, не мигающим взглядом, а затем вышел из кабинета.

— Красивый мужик, — лаборант кафедры высказала вслух мысли всех трех сплетниц.

— Так взялась бы: вытащила из этого болота, закодировала, приголубила. Я б взялась. Если бы не мой семидесятилетний юбилей через два месяца. И дед. Тоже мой.

Пожилые преподавательницы рассмеялась, а лаборант серьезно ответила:

— Я не потяну. Я уверена, что он того стоит, но я не ломовая лошадь, я точно не потяну.

Галина Васильевна не принимала участие в этом разговоре. Когда часть коллектива удалилась в курилку, она и вовсе ушла в свой кабинет. Андрей пошел следом.

Баба Галя стояла у окна, широко расставив ноги в старых смешных ботинках. Когда-то эта поза вызывала ужас у студентов: так все узнавали, что она не в духе. Только в те времена вместо сношенных на одну сторону ботинок были модные туфли на высоких каблуках. Муж-членкор, имевший связи, доставал ей модную одежду и духи "L'Air du Temps". Все и все вокруг нее пахли этим ароматом. Пятнадцать лучших, славных лет кафедры, когда был собран костяк коллектива, написаны основополагающие монографии, изданы учебники, которые актуальны до сих пор, выпущены самые лучшие ученики, защищались эталонные диссертации… Все эти пятнадцать лет пахли "L'Air du Temps". Вот уж действительно, дух времени*.