Всем своим видом Карабас доказывал обратное. А ведь на меня он ни разу так не взглянул, хоть я не очень-то и старалась. В этом деле я вообще считаю стараться ниже своего достоинства. Больно надо!

Мама тоже не старалась, однако сразила с первого взгляда. Черное ехидство заставило меня уточнить – со второго. Первоначально Карабас никакими «ого-го» не страдал.

Не больше часа мы ожидали возвращения объекта. Карабас впал в некоторую мечтательную задумчивость. Благодаря которой не заметил, как ухомячил почти все запасы еды. Опомнился. Печально распростился с порывом доесть последний бутерброд, наградил его взглядом оголодавшего волка и великодушно опустил в пакет.

– На, убери, может, Барабасу покушать захочется.

Мне тоже может захотеться, но раз Барабасу, значит, придется потерпеть. Карабас откинулся назад, чтоб переваривалось лучше. Сытых всегда тянет на беседы.

– Может, тебе имеет смысл найти кого-то из ее подруг? Никогда не следует отказываться от простых вариантов.

– Исключено. По причине полного отсутствия таковых.

– А раньше были?

– Не помню. Была вроде одна. Я тогда еще маленькая была. Она все мужа искала. Примерно как твоя бабушка.

– А что сразу моя бабушка? – вспылил Карабас. – Она никого не искала. Они сами находились.

– Подругу Галиной звали. Только поди выясни, какая у нее теперь фамилия. Помню, она все маму учила жить. Смешно слушать было. У мамы фирма, а у подруги шиш с маслом.

– А по делу что-то вспоминается?

– По делу? Один раз она обозвала маму двуличной тварью. По-моему, она ей денег тогда в долг на тюнинг не дала.

– Машины?

– Да нет, тыльной стороны низа живота. И с губами немного. Не помню. Но не сиськи, точно. В сиськи больше не лезло. Они и так у нее, как у Ирэн Феррари.

– Твоя мама делала пластику? – разочарованно простонал Карабас. – Тогда понятно, почему она так выглядит.

– Дурак ты, и уши у тебя холодные. У мамы нормальный бюст. Она вся что ни на есть натуральная. Это Галина все по хирургам таскалась.

– Я так и подумал. Такой профиль ни один хирург не смастрячит, – нелогично порадовался Карабас. – Ты только посмотри, какая она удивительная. Судя по пакету, что-то поесть купила. Значит, надолго здесь обоснуется.

Следом за мамой вразвалочку подвалил Барабас, попивая лимонад из бутылки.

– Это не слежка, а фигня. Она ничего не подозревает. Затарилась жрачкой. Может, ночевать останется.

К такому раскладу я не была готова. Я хотела ночью быть с Игорем. Зато Карабас заметно оживился.

– Не кисни, лиса. Я вполне свободен. Могу один подежурить. Мне не в лом. Правда. Честное пионерское.

Барабасу такие инициативы показались непродуктивными.

– Придется сваливать. Сам видишь – мы здесь ничего не высидим. Ну, к кому-то заходили странные кексы. И дальше что? Ничего. Надо полностью менять тактику.

– А по номерам можно вычислить, кто приезжал? – гордясь своей прозорливостью, спросила я.

– Дура, что ли? Ты хочешь узнать, кто твоя маман, или нажить неприятности? Нет. Тут надо действовать иначе.

В этот момент мама снова вышла из дома. Одета так, что дух захватывает. Все-таки она у меня красивая. Надо будет спросить у Игоря, кто из нас красивее – я или она. А если скажет – «она»? Вряд ли. Он к ней уважительно относится. И вообще – влюбился-то он в меня.

«Вы совсем не похожи, – как-то сказал он. – А от отца в твоей внешности еще меньше».

Некстати вспомнилось, было мне года четыре. Я рыдала в подушку, вообразив, будто родители не мои, а мои настоящие родители совсем другие. Наверное, в тот день мне что-то не разрешили или не купили. Все детство вздорный характер. Да и каким он мог быть при таких отношениях между родителями? Я ж не дура, все прекрасно чувствовала.

Тем временем Карабас с черепашьей скоростью следовал за мамой на машине. Идиотская затея, но, как оказалось, правильная. Целеустремленным шагом мама быстро дошла до крытой парковки. Внутрь нам было не надо.

А вот и знакомое авто.

– Клевый кабриолетик, – одобрил Карабас. – С таким я еще не тягался.

Мы аккуратно пробивались в сторону Стрельны. Дорога запружена машинами под завязку, хотя сегодня вовсе не пятница. По правую руку мелькали обалденные современные особняки вперемешку с настоящими дворцами и усадьбами. Порой они соседствовали с жуткими развалюхами, в которых вопреки всякой логике жили люди. Я бы свихнулась от такого контраста. Хотя в этом соседстве есть своя житейская справедливость. Хозяин особняка имеет вид на тухлую хибару, а владелец хибары услаждает свой затуманенный взор видом на дорогостоящий особняк. И нюхает ихние цветочки. Пусть через забор. А что нюхает миллионер – его проблема.

Мы застряли в Петродворце на светофоре, и я вдруг отчетливо поняла, как хочу в туалет. И чем больше я старалась об этом не думать, тем хуже мне становилось. Каждая колдобина отдавалась нытьем в области мочевого пузыря. Но попросить остановиться я стеснялась.

– Вот она, – в который раз обрадовался Барабас, заметив мамину машину.

– А ты чего такая румяная? И глаза на мокром месте. Плакать собралась?

Преодолев все барьеры воспитания, я жалобно сообщила, что писать жуть как хочется.

– Может, потерпишь до пограничного поста? У нас все равно пропусков нет – придется останавливаться.

– Нет. Не дотянет, – констатировал Карабас.

Пока мамина машина испарялась за поворотом, я нырнула в ближайшие кусты.

Жить хорошо, и жизнь хороша!

Где-то поблизости на пару мощно журчали Карабасы.

Странно, но если бы не погоня, я б еще сто лет не оказалась на берегу залива. Такая, скажу вам, красота. Взгляду есть где порадоваться. Вокруг толстые корявые сосны. Под ногами песочек, а вдали много воды, по которой шествуют белые теплоходы. Вот бы мне туда!

Если б не бесконечные груды мусора вдоль всего пляжа, был бы рай.

– Где жрут, там и срут. Правильно про нас говорят: «русские свиньи». Хрю! – осуждающе завопил Карабас, запинывая пустую пивную бутылку в яму.

– Свиньями обычно зовут немцев, хотя они чистоплюи, каких поискать. Гол! – обрадовался Барабас.

И понеслось.

Карабас заметался по пляжу в своем жутком черном одеянии, оснащенном шлицей до самого пояса. Из-за которой полы плаща развевались, словно огромные потусторонние крылья, на которые он постоянно наступал. Падал, снова вставал и несся дальше, подпрыгивая, как сверхактивный борзой щенок. Выискивая под ногами плоские камушки, чтоб запулить их по воде, делая длинные серии «блинчиков». У Барабаса блинчики получались гораздо эффектнее. По двадцать штук за выстрел.