— Чем же?

— Всем.

— Неужели ты, Марго, поумней ничего не можешь придумать?

— А хочешь, я скажу честно?

— Валяй!

— Я действительно тебя не замечала, пока некоторые, которых не будем называть по фамилии, первыми не заметили. Я удивилась, пригляделась и поняла, что они правы. Есть в тебе кое-что.

Как Рыбарь ни пыжился, но не покраснеть не сумел. Как все блондины, он запылал сразу всем лицом и пробормотал:

— Врешь ты все…

— Не вру. У нас в классе в последнее время принято все говорить в глаза, вот я и говорю.

— Насколько я слышал, — Рыбарь почти справился с волнением и начал говорить вполне спокойно, — такую же правду ты совсем недавно при всех сказала Орловскому.

— Отказываться не буду. Но то дело старое. Модно быть влюбленной в Орловского, вот я и была. А теперь у меня глаза раскрылись, и я решила выбрать тебя.

— И тебя даже не смущает, что я могу тебя… не выбрать?

— А куда тебе деваться?

— То есть? — изумился Рыбарь.

— В общем… я все вижу… Богдан…

— Что именно?

— Что надо! — резко оборвала разговор Марго. — Пошли! — И она потащила его к подъезду, а потом вверх по лестнице до рыбаревского четвертого этажа.

На площадке она поставила на подоконник свою модельную сумочку, потом вырвала у Рыбаря его замызганную сумку и бросила к своей. Богдан изумленно и встревоженно хлопал глазами, а Марго подошла к нему близко-близко. Она была высокой девушкой, гораздо выше Марины, и наклоняться к ней ему было не нужно. Ей тоже было вполне комфортно, и поэтому она, больше не церемонясь, обвила его шею руками и так поцеловала в губы, что у бедного Рыбаря потемнело в глазах и он моментально забыл о том, что собирался в лице Марго отомстить всем женщинам сразу, включая и саму жизнь.

— Ну что? — спросила Григорович. — Сможешь меня не выбрать? — и, не давая ему ответить, поцеловала снова.

Богдан понял, что хотя бы на этот момент он уж точно выбирает ее, а там… дальше… он еще посмотрит…

Марина рассматривала книгу по славянской мифологии и искала себе узор на стилизованное височное кольцо к мероприятию Элечки. Все девчонки купили себе тоненькие стальные обручи по десять рублей в соседнем со школой киоске с залежалой бижутерией, чем до слез растрогали и умилили продавщицу, которая уже и не чаяла сбыть этот товар. Обручи решено было спустить на лоб, а на уровне висков прикрепить в несколько рядов небольшие картонные диски. Выбранные девчонками узоры Элечка обещала распечатать на компьютере в цвете тусклого золота. Распечатки надо будет наклеить на картонные диски и украсить всякими висюльками: вязанными из ниток, из проволоки или из сутажных шнуров, как для макраме, — у кого как получится.

Вообще-то все это Марину абсолютно не интересовало, и она занималась подбором узора только ради Милки, которой дала слово. Она лениво переворачивала страницы, пока вдруг не увидела очень знакомый узор — разросшуюся кустом и запутавшуюся в собственных ножках букву «ж». Это оказалась выполненная в виде растительного символа буква славянской азбуки, называющаяся «живете — живите!».

Марина побежала в прихожую, вытащила из кармана куртки найденный в сквере тускло-желтый диск и положила перед собой на стол. Надо же! Точно такая же «живете!». Ну-ка, а что на обороте диска? Марина уже гораздо более заинтересованно стала листать страницы Элечкиной книги. Вот же! Шестилучевой знак солнца — один из важнейших в древней славянской культуре. Конечно, она возьмет себе в узор эти символы. Наверно, неслучайно ей чуть ли не с неба свалилась эта странная подвеска. Кто мог потерять амулет? Можно ли ей носить его? Конечно, он чужой, но не вешать же на кусте барбариса объявление: «Кто потерял славянский символ солнца?» Пожалуй, она его все-таки наденет. У нее и цепочка есть старинная, бабушкина. Никто не знает, из какого она металла, но по цвету почти такая же, как найденный диск.

Марина порылась в шкатулке и из кучи перепутавшихся между собой дешевеньких украшений вытащила бабушкину цепочку. Диск красиво лег на серый свитерок. Митрофанова полюбовалась новым украшением в зеркало и вдруг, повинуясь порыву, спрятала его под одежду. Конечно же, амулеты не носят у всех на виду. Пусть символ солнца и буква «живете» хранит ее от бед, и пусть никто об этом даже не догадывается. Положив руку на спрятанную от посторонних глаз подвеску, она опять уселась за стол и задумалась.

Вообще-то никакой амулет не спасет ее от того, что происходит в школе. Там каждый день после уроков несколько одноклассников что-то втайне от всех репетируют к Элечкиному празднику. Главные роли отведены Богдану и Марго. Их теперь все время можно видеть вместе. Вряд ли они ежеминутно репетируют. Марина чувствовала, что между ними что-то происходит. Она никак не могла понять, почему Богдан не верил в ее чувства, но так легко сдался Марго. Неужели потому, что она красавица?

Конечно, Марине до нее далеко… Марго вполне могла бы взять титул «Мисс Петербург». Она высокая, длинноногая, с прямыми пепельными волосами до пояса и необыкновенного цвета огромными глазами. В книжках такой цвет, кажется, называют фиалковым. Красавица! Пусть красавица, но Марго всегда была лучше всех, она не менялась. А вот как мог Богдан так измениться за столь непродолжительное время? Марина очень хорошо помнит, как дрожал его голос, когда он говорил, что готов ради нее на все. Она помнит его взволнованное лицо, растревоженные глаза, теплые нежные губы… Неужели все ложь? Или все в этом мире столь недолговечно и ничему не стоит верить? Или все-таки Марго и Богдан только репетируют? Как хочется в это верить!

На следующий день Марина имела несчастье убедиться в том, что репетиции — отнюдь не самое главное занятие Рыбаря и Григорович на данном жизненном этапе. Лучше бы, конечно, ей в этом не убеждаться, но как из песни слова не выкинешь, так и из жизни, к сожалению, не вычеркнешь неприятности.

После уроков Богдан остался дежурить по классу. Марина видела, как Марго уселась в своей любимой позе на подоконник. Конечно, помогать ему она не собиралась, но наверняка решила его подождать.

Марина уже надела куртку в гардеробе, когда ее вдруг будто что-то ударило в грудь. Она остановилась на выходе из школы, потом резво развернулась и сломя голову бросилась в кабинет русского языка. Ее старенькие кроссовки ступали беззвучно, дверь кабинета несколько дней назад перестала скрипеть старыми ржавыми петлями, поскольку трудовик наконец смазал их машинным маслом. В классе Марина появилась очень тихо, что и сыграло роковую роль: она увидела… как Марго и Богдан целуются, стоя в луже, разлившейся из опрокинутого ведра. Марина удалилась так же тихо, как вошла, только с лестницы спускалась медленно, как во сне. На школьном крыльце ноги у нее совсем подкосились, и она вынуждена была присесть на холодный выступ высокого каменного вазона с пожухлыми астрами. Сколько она просидела в состоянии полного недоумения, сказать бы Митрофанова не смогла. Она очнулась, когда почувствовала, что кто-то трясет ее за воротник куртки.