Роберт встал и подал Юле руку.

—Благодарим вас, господа, за прекрасный обед. Увидимся позже,— с легким поклоном обратился он к сидящим за столом людям.

Лакей закрыл за ними дверь, и Юля вздохнула так, словно вышла из серпентария.

—Сеновал сеновалом, но я тебе еще не показал свою комнату. Не поверишь, но у меня никогда и ни с кем не было в этом доме, — Роберт обнял ее за талию и повел по лестнице на второй этаж. Он открыл дверь ключом, пропустил Юлю вперед и закрыл замок изнутри.

—Комната не менялась со студенчества?— она окинула взглядом стеллаж со множеством кубков, дипломов и медалей.— Нормальная у тебя грядка с орденами.

Роберт развернул Юлю к себе. Ямочки выступили на его щеках, а глаза смеялись.

— Сара Сиддонс отдыхает,— он подхватил ее на руки и понес к кровати под ярким покрывалом с изображением герба английского футбольного клуба.— Я ожидал от тебя какой-нибудь трюк, но ты превзошла саму себя.

Юля устало прислонилась головой к его плечу:

—Ты был тоже на высоте, любимый. Расскажешь на досуге, чем я их так сразила в области познаний английской живописи?

—Ты же в курсе, я парень красноречивый. Лучше скажи, когда сама успела подготовить такую речь? У меня мурашки побежали по спине. И что ты вытворяла с этим платком? Это было похоже на массовый гипноз,— он положил ее на постель и, расстегнув пуговицы на пиджаке, заскользил ладонью по груди и животу.

— Эту речь, любимый,— она выгнулась дугой от его ласки,— я подготовила семь лет назад для поступления в институт, но жизнь распорядилась иначе. Хвала и слава русским классикам, в частности, критику Белинскому. Буду в Питере, непременно навещу его вечное пристанище на Волковском кладбище. Букет он честно заработал.

—Люблю тебя,— Роберт припал к ее губам.

Юля лишь моргнула в знак согласия, беспомощно утопая в бездне взгляда потемневших до глубокой синевы глаз.

Волшебство поцелуя! Что еще может заставить трепетать человеческое существо так, как исполненный любовью и нежностью поцелуй? В такие моменты сердце перекачивает на литр больше крови. Тридцать четыре мышцы двигаются одновременно, в том числе двенадцать вокруг губ и семнадцать на языке. Повышается давление, выбрасывается адреналин, сжигаются калории. Но все это физиология.

—Мне не хватает воздуха, когда я отрываюсь от твоих губ,— жарко шептал Роберт, зарываясь пальцами в ее золотистых волосах.— Мое дыхание, источник, средоточие всей жизни. Ты сияешь небесным светом, когда так тиха и нежна, а я вспыхиваю огнем в лучах твоей любви.

—Люблю тебя,— шептала Юля в ответ, проникнув руками под его рубашку. Она знала каждый шрам, каждую родинку на теле Роберта и забывала как дышать, когда он набрасывался на нее с таким жаром: «Почему я с ним ощущаю совсем другой? Наполняюсь силой, страстью… Пороком, разрази меня гром!»

— Жизнь моя, никому тебя не отдам. Будь моей. Навсегда. На века.

Он покрывал ее тело поцелуями, одну за другой расстегивая пуговицы на рубашке. Юля любила, когда он прижимался к ней кожа к коже и изнывала от нетерпения, мечтая лишь о том, чтобы поскорее между ними не осталось никаких преград. Всегда наступал момент, когда ей становилось мало лишь одних прикосновений. Она пьянела от близости возлюбленного и его жарких поцелуев. Магнетизму Роберта Юля не знала как, да и не желала противостоять.

—Хочу тебя,— простонала она.

—Хочу тебя жестко!

Стянув с нее и с себя одежду, Роберт развернул ее спиной, вздернул за бедра, поставив на колени и взял ее одним толчком. Юля застонала, и тут же на ее рот легла его ладонь. Она не сопротивлялась ему, позволяя вколачиваться в нее с остервенением, с звериной страстью.

—Мне кажется, я теряю сознание,— простонала она.

Возлюбленный вышел из нее, и тут же его язык запорхал по лепесткам ее распаленной плоти. Юля уткнулась лицом в покрывало, а Роберт перевернулся на спину и, удерживая ее бедра над собой, принялся забавляться с мягкими складками и затвердевшим бугорком. Он то втягивал их, то покусывал, то облизывал. Юля растворилась в невероятном наслаждении охватившим ее. Дома они не сдерживались от стонов, и сейчас ей стоило невероятных усилий, чтобы не взвыть от удовольствия. Но вот ее затрясло от поглотившего с головой возбуждения, и Роберт испил ее до капли.

—Какая же ты сладкая,— прошептал он и, перевернув обмякшее тело на спину, подложил под бедра подушку и вошел в Юлю на всю длину. Его толчки вновь резкие, сильные и до предела глубокие пробудили в ней новую волну желания. Но он вскоре вынырнул из ее пульсирующей плоти, оросив Юлин живот горячим семенем.

—Но почему?— изумленно прошептала она.

Он перевел дыхание, застыв между ее бедрами статуей Аполлона, и ямочки заиграли на гладко выбритых щеках.

—Ты же сама выбрала чистый подол на майской траве.

Вздох вырвался из Юлиной груди:

—Ты прав. Тащи полотенце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К комнате Роберта прилегала ванная. Юля умылась, подправила макияж с прической и вышла оттуда, замотавшись в синее полотенце с якорем.

—Ты ведь пошутил про лошадей?— она уселась верхом на возлюбленного, лежавшего с блаженной физиономией в чем на свет появился.

—Нет. Я тебе такой дивный костюм под это дело тебе купил. Сейчас спущусь в гараж, в багажнике лежит,— Роберт пальцем подцепил на ее груди заправленный край полотенца, и оно соскользнуло на бедра.— Хотя так бы ты вообще на коне идеально смотрелась.

—Твои фантазии не знают границ.

Теплые ладони легли ей на живот.

—Прости, любимая. Немного потерял контроль над собой в постели. Я сделал тебе больно?

—Нет, просто мне вдруг показалось, что я лечу куда-то в пропасть,— Юля чуть нахмурилась от боли в груди.

—Мне всегда тебя будет мало, мой ангел. Может тогда повторим?

Юля наклонилась к нему и прошептала на ухо:

—Что ты там говорил про лошадей?

—Хитрая лиса,— рассмеялся он.— Так и быть. Оставлю тебя в живых до ночи. Но мне понравилось, как мы пошалили. Пойду принесу твой наряд тогда.

Юля соскользнула с него. Роберт оделся, подошел к зеркалу и придирчиво оглядел себя.