— Он несерьезно ранен? — вскинулась Лесли.

— Ну… да, — смутился майор.

Глаза Лесли вновь странно, украдкой забегали по комнате. Она как бы сортировала мысли со скоростью мечущего карты банкомета. Губы приоткрылись, на лице застыло изумленное выражение.

— Дик знал? — вскричала она. — Дик знал? И мне не сказал?

Майор затряс головой:

— О нет. Мальчик ничего не знал.

— Вы уверены?

— Если помните, мы с Миддлсуортом отвезли сэра Харви домой. Старик взял с нас клятву молчать, что он ранен легко, просто в мягкие ткани. Сказал, в интересах юстиции. Это же главный патолог министерства внутренних дел… Скажите, милая девочка, что мне было делать? Не могу знать, чего они там наговорили потом Дику Маркему, но к моменту моего ухода мальчик определенно не знал, что с сэром Харви все в порядке. И только подумайте, что потом происходит! У старика есть какая-то страшная тайна, похоже каким-то образом с вами связанная. Вот именно! Кто-то крадет ружье, то самое ружье, и стреляет в него через окно. В то же время он сам якобы отравился. Ну и ну!

Лесли облизнула губы.

— Вы говорите «якобы»? Есть какие-то сомнения?

— На мой собственный взгляд, никаких абсолютно! — Майор слегка фыркнул, поднял песочные брови над невинными светло-голубыми глазами. — Ведь нельзя же войти и выйти из запертой комнаты, правда? — Потом сбавил тон: — Только если вам есть что сказать, может быть, лучше сейчас скажете?

Лесли впилась пальцами в ручки кресла, как бы собираясь рвануться к майору в чистосердечном, искреннем порыве.

— Мне нечего сказать. Прошу вас, поверьте!

— Даже не расскажете, что говорил предсказатель? А?

— Майор Прайс, я никогда раньше в жизни своей не видела этого человека!

— И больше ничего не скажете?

— Больше я вам ничего сказать не могу.

— Что ж… — пробормотал гость.

Глубоко вздохнул, огляделся, моргая, взял шляпу. Он как бы размышлял, вставляя какие-то необязательные замечания о погоде. В неловком, напряженном молчании Лесли шла за ним в холл.

— Если понадоблюсь, буду у себя в конторе, — предупредил майор Прайс.

После его ухода Лесли стояла какое-то время посреди холла, скрестив на груди руки, крепко обхватив ладонями плечи, изображая немую картину тревоги, даже смертельной боли.

— Нет! — вслух проговорила она. — Нет, нет, нет!

Потом в ее сознание как бы пробилось тиканье больших часов. Она взглянула на время — без нескольких минут девять. Запах жареного бекона, почти всегда согревающий душу, слабо доносился из кухни. Миссис Рэкли с целой кучей вопросов явно неподалеку.

Лесли заторопилась наверх. Ничего не видя, влетела в свою спальню, закрыла за собой дверь, повернула ключ в замке, прижалась горящей щекой к дверной филенке, потом, когда сзади мелькнуло что-то вскользь увиденное и непонятное, резко повернулась.

Черно-белый рисунок уже не висел, закрывая встроенный в стену сейф. Он валялся на полу.

Перед диваном, касаясь пальцами наборного диска, стояла Синтия Дрю.

Можно было сосчитать до десяти, пока они стояли, безмолвно глядя друг на друга. Лето с густыми ароматами и громкими шорохами лилось в открытые окна, дышало на них в подвижном солнечном свете. Крепкая девушка с золотистыми волосами и голубыми глазами и хрупкая, темноволосая, кареглазая рассматривали друг друга, охваченные внезапным жарким эмоциональным порывом, очень близким к истерике.

В застывшей тишине прозвенел голос Синтии.

— Я хочу знать, что в сейфе, — объявила она. — И намерена это выяснить, прежде чем уйду или, может быть, убью тебя.

Приблизительно в то же время — в девять утра — Дик Маркем сидел на верхней каменной ступеньке перед парадной дверью коттеджа сэра Харви Гилмена.

Значит, так! — думал он.

Теперь-то ему предстояло столкнуться лицом к лицу с настоящей проблемой. Он вспоминал разговор с лордом Эшем. Вспоминал прибытие местного констебля, которого подняли в три часа ночи из-за пьяницы, скандалившего на ферме Ньютона, и который проявлял недовольство тем, что его снова выдернули из постели; бесконечные вопросы, пока Берт Миллер медленно все записывал.

Вспоминал поспешный завтрак на кухонном столе в своем собственном коттедже с сидевшей напротив него Синтией Дрю, которая умоляла признаться; что у него на уме.

Вспоминал, как ползло время, пока Берт Миллер дозванивался по телефону до суперинтендента полиции в Хокстоне, а потом отправился добывать машину, чтобы встретить на Лойтринг-Холт представителя Скотленд-Ярда, прибывающего из Лондона поездом.

Прибывал суперинтендент Хэдли.

Это решало дело.

Синтии Дик ничего не сказал, вопреки упорным расспросам и напоминанию о данном им обещании. Он не мог рассказать ей о Лесли.

Выяснилось, что даже лорд Эш не знает ничего определенного. После того как благородный лорд взорвал бомбу, задав вопрос: «А правда ли я слышал, будто Лесли Грант кого-то убила?» — оказалось, что все это связано с некоторыми домыслами деревенских дам: «Не кажется ли вам несколько странным этот нечаянный выстрел из ружья?»

Слухи, слухи, слухи. Невозможно обнаружить источник, нельзя их придушить. Они разрастались, густели, приобретали зловещий оттенок по отношению к Лесли с той самой минуты, как просочилась новость о помолвке. И все же, с другой стороны, в вопросе лорда Эша присутствовало нечто большее. Дик поклялся бы, что лорд Эш, несомненно, пытался что-то ему сообщить, что-то внушить, на что-то намекнуть.

Но что он имел в виду?

И вот он сидит на парадной лестнице коттеджа, даже без Синтии, которая ушла, озабоченная какими-то собственными таинственными соображениями. Сидит, сторожит мертвое тело до возвращения Берта Миллера.

Он ничего не сказал Синтии о фактах из жизни Лесли Грант. А если бы сказал, разве это имело бы какое-нибудь значение, черт побери?

Нет, не имело бы.

Никакого значения не имело бы, даже если бы об этом объявили по радио всей деревушке. Скоро здесь появится суперинтендент Хэдли, история всплывет во всех неприглядных подробностях, которые до последней крохи будут пережеваны в сплетнях, наконец-то снабженных богатым материалом. А пока…

— Эй, привет! — послышался голос с аллеи.

Было уже очень тепло. Из фруктового сада доносилось гудение ос. Через сад к коттеджу шел Билл Эрншо, шурша травой под ногами.

— Я уже в банк опаздываю, — сообщил Эрншо. — Но решил лучше вернуться и… — Голос его прервался. Он уставился на дом. — Дело скверное, правда?

Дик вполне согласился.

— Откуда, — спросил он, — вы об этом узнали?