— Мне бы хотелось пожать вам руку, доктор, — заявил он.

— Пожалуйста, — сказал смущенный Миддлсуорт.

— Вы ведь с самого начала подозревали его?

— Н-ну-у, — промычал Миддлсуорт, — не совсем.

— Но ваше поведение вчера вечером…

— Я бы не стал утверждать, будто счел его мошенником, нет. Просто мне все это с самого начала не понравилось. Когда майор Прайс мне впервые представил его и сказал, что сэр Харви просит всех на какое-то время держать его личность в секрете…

— Я мог бы поклясться, что он вынудил вас дать подобное обещание, — мрачно заметил доктор Фелл. — Но, гром и молния, почему вы нарушили обещание «сэру Харви»?

— Я был заинтригован, — объяснил Миддлсуорт. — Я расспросил его, в частности, об одном громком случае. Он, конечно, ответил. Но обронил какое-то небрежное замечание о двух сердечных камерах. Это меня несколько насторожило. Потому что любому студенту-медику известно, что у сердца четыре камеры. А потом добавились истории, рассказанные им вчера вечером.

Дик спросил с гадким, горьким привкусом во рту:

— Он и мне подбросил какой-нибудь дикий абсурд из криминальной практики?

Миддлсуорт задумался.

— Нет, это не абсурд. Просто звучит неправдоподобно. Скажем, лондонского патолога приглашают исполнять обязанности полицейского хирурга. Или в ливерпульской истории расследование ведется в Сент-Джордж-Холл, когда преступление совершено в пригороде, в Принс-парке. Я простой терапевт, — виновато добавил Миддлсуорт, — только… черт побери! — Он сунул в рот пустую трубку и попытался затянуться. — Так или иначе, — продолжал Миддлсуорт, пожимая плечами, — мне пришла в голову неплохая мысль обратиться к доктору Феллу. — И бросил на Дика спокойный взгляд. — Лучше себя чувствуете, сынок?

Лучше? Как объяснить, что он до сих пор не избавился от жуткого кошмара? И гипнотический взгляд мнимого сэра Харви Гилмена — теперь он понимал: чересчур гипнотический — по-прежнему живо помнится. Над полями, напомнив ему кое-что, поплыл бой церковных часов, которые отбивали десять часов утра.

— Прошло ровно двенадцать часов, — констатировал Дик, — с начала этого кошмара. Кажется, будто двенадцать дней или двенадцать лет. Мне надо привыкнуть к мысли, что Лесли не убийца, а «убитых мужчин» никогда не бывало на свете. Не было никаких отравлений синильной кислотой! Никаких запертых комнат!

Доктор Фелл кашлянул.

— Прошу прощения, — заметил он с чрезвычайной любезностью, — но случаев отравления синильной кислотой очень много. И запертых комнат немало. Прошу вас заглянуть в гостиную и убедиться.

Церковные часы смолкли.

А трое мужчин взволнованно смотрели друг на друга.

— Доктор Фелл, — потребовал Дик ответа, — что означает вся эта неразбериха?

Нос доктора Фелла издал долгое сопение. Он сделал несколько тяжелых шагов по саду, сшибая траву палкой с ручкой-костылем. Казалось, он мысленно обращается к призрачному парламенту: видны были жесты, а слова не слышны. Потом повернулся с намерением по-настоящему обратиться к своим собеседникам и запрокинул голову, чтобы очки плотней сели на нос.

— Что ж, сэр, — сказал он, потрясая в воздухе палкой с ручкой-костылем, — дело вырисовывается перед нами в основных чертах. Рассказанное самозванцем неправда. Однако некто принял это за правду.

— Что вы имеете в виду?

Доктор Фелл снова прошелся.

— Мы ничего определенного не добьемся, — продолжал он, — пока не выясним, кто такой самозванец, какую он вел игру, зачем сплел столь безрассудную байку, — просто для того, чтоб… Да, зачем? Ради того, как я понимаю, чтоб присутствовать в доме во время обеда мистера Маркема с мисс Грант! Верно?

Дик с Миддлсуортом кивнули.

Доктор Фелл, прищурившись, взглянул на Миддлсуорта.

— Но одно предположение, высказанное вами после того, как мы услышали об утренних событиях от некоего майора Прайса, — заключил он, — по-моему, бьет прямо в цель. Ох, ах. Да. Как бы мы ни толковали ситуацию, целью интриги в целом по-прежнему остается мисс Лесли Грант.

— Как вы пришли к подобному заключению? — резко вскинулся Дик.

Глаза доктора Фелла засияли, озарив розовое лицо как бы отблеском из широкой топки камина, подбородки над лацканами пиджака заколыхались от смеха.

— Целью интриги в целом, — повторил он, — по-прежнему остается мисс Лесли Грант. Теперь очень важный вопрос. Относительно байки о запертых комнатах и о шприцах… Самозванец кому-нибудь это рассказывал, кроме вас двоих?

— Не знаю, — сказал Дик.

— Я тоже, — признался Миддлсуорт.

— Когда он вам это рассказывал, кто-нибудь еще мог его услышать?

Дик очень живо вспомнил эпизод вчерашнего вечера: тяжелые цветастые шторы, не совсем плотно задернутые, одно окно и вовсе открыто нараспашку. Вспомнил, как Миддлсуорт вдруг поднялся во время речей мнимого сэра Харви и выглянул в окно. Вспомнив, он все это пересказал и спросил Миддлсуорта:

— Был там кто-нибудь?

— Да.

— Вы разглядели, кто именно?

— Нет. Было слишком темно.

— Возможны два варианта, — прогремел доктор Фелл. — Если вам угодно, можно заключить, будто самозванец устроил весь этот маскарад, выдав себя за сэра Харви Гилмена, придумал затейливую историю, провел соответствующую подготовку исключительно для того, чтобы йотом запереться здесь и вколоть самому себе яд. Может быть, так и есть, джентльмены. Возможно. Но если он не сбежавший сумасшедший, что я считаю неправдоподобным, подобное объяснение звучит не совсем убедительно. М-м-м… нет. Другой вариант…

— Убийство?

— Да. И вы понимаете, куда нас это ведет?

Доктор Фелл опять зашагал, обращаясь к призрачному парламенту, наконец снова остановился.

— Вот в чем суть, понимаете ли. Вчера вечером здесь было воспроизведено преступление, которое штрих за штрихом в точности повторяет уже совершенное. Шутка же заключается в том, что настоящего преступления не было! Его выдумал с помощью чистой фантазии самозванец, назвавшийся сэром Харви Гилменом. Но оно было здесь повторено. Почему? Разумеется, потому, что убийца считал, будто воспроизводит реальное преступление. Люди в Шести Ясенях верили — и до сих пор верят, — что этот самый субъект и есть сэр Харви Гилмен, главный патолог министерства внутренних дел. Каждое его утверждение — непреложная истина. Если сэр Харви упоминает реальный случай, стало быть, это реальный случай. Зачем добрым людям сомневаться? Либо он в приватной беседе поведал кому-то историю о синильной кислоте, либо кто-то вчера вечером ее подслушал. Кто-то верит, твердо верит, что Лесли Грант убийца, отравившая троих мужчин. Кто-то вдруг с ликованием задумал совершить точно такое же «невозможное» преступление. А потом совершил его в полной уверенности, что вина падет на Лесли Грант. — Доктор Фелл сделал паузу, хрипло дыша. И добавил менее пространно: — Вот в чем соль, джентльмены. Можно поставить на кон последнюю рубашку.