И Марьянов, конечно, не стал бы такое пропускать. Сейчас он стоял у окна, по левую руку от сидевшего за столом Глеба и хмурился, пока ребята, ответственные за «полевые исследования», сообщали им последние новости.

— Она действительно сирота. Сменила несколько детских домов, — Андрей работал по старинке и сейчас сверялся с записями в своём блокноте. — Под своей реальной фамилией никогда и нигде не значилась. В систему попала, считай, младенцем. Родители погибли, когда ей ещё и года не было. Насколько известно, сыщикам Канатаса удалось её отыскать едва ли не по случайности. Работница детдома, принявшая девочку, опознала мать. Та договаривалась пристроить её всего на неделю, пока они с отцом ребёнка не отыщут жильё. Время было зимнее, мать переживала, что ребёнок заболеет, пока они мотаются по городу туда-сюда. Ну а потом… гололёд, грузовик на встречке и…

Андрей замолчал. Глеб кивнул, давая знак, что он и без слов всё понял.

Твою-то мать… то есть как минимум о тяжёлом детстве никто никому не соврал. Да и разве её благоговейное отношение к еде этого не доказывало? Девчонка смотрела на неё, как… как влюблённая. Отыщи себе кого-нибудь, кто будет смотреть на тебя так же, как Полина Канатас взирала на еду, и считай себя счастливейшим человеком на свете.

— Опять же, они скрывались. Сам понимаешь, фамилию она не называла, но сказала, что девочку зовут Полиной. В целом детективам Зевса это ничего бы и не дало, если бы не фото матери…

— Ясно.

— Только вот… — во взгляде Андрея читалась несвойственная ему нерешительность, — есть одно «но», Глеб, очень серьёзное «но».

Глеб невольно бросил взгляд на Марьянова, который тоже весь подобрался на своём посту у окна.

— Ну?

— Та женщина, которая принимала ребёнка… ей за информацию, конечно же, хорошо заплатили. И мы не сунулись в тот дом малютки, пока всё как следует не разузнали. Короче, добрались до журналов дежурств. Чистая удача, но у них в архивах такие хранятся, и…

— И?

— И она в тот день не дежурила. Она не могла опознать дочь Канатаса. Что заставило эту даму соврать, чёрт знает. Предполагаем, что почуяла запах денег. И соврала. Но на неё не надавить. Ну не допрос же ей устраивать. Мы и так рисковали. А дежурившая тогда… её давно и след простыл. Уволилась несколько лет назад и как сквозь землю провалилась. А Зевс поиски, само собой, прекратил. Жажда отыскать внучку перевесила осторожность — он и проверять больше ничего не стал. Но стоит признать, с предполагаемой матерью у Полины и правда имеется визуальное сходство…

Мир медленно переворачивался с ног на голову.

— И всё же есть вероятность, что она — не Канатас.

— Есть. Но, Глеб, правду легко установить.

Он поднял глаза на сыщика и пробормотал:

— ДНК-тест.

Андрей сухо кивнул:

— ДНК-тест.

Глава 26

Статус супруги Уварова накладывал на меня определённые обязательства в плане дресс-кода. Пришлось смириться с тем, что к любому относительно важному мероприятию мне надлежало вызывать стилиста и его мини-свиту. Так я могла быть уверена, что не напялю ничего не приличествующего случаю.

За модой я не следила и всю жизнь носила только то, что считала удобным в рамках своего исчезающе скромного бюджета.

То есть о стиле я не знала ровным счётом ничего. Поэтому прослушала мини-лекцию о том, в каких случаях можно одеваться как простой смертный, а когда наводить блеск — и благополучно обо всём этом забыла, надев удобные классические брюки и шёлковую блузку к туфлям на низком каблуке.

Пережить бы эту «встречу друзей», раз уж она неизбежна, и вернуться к своей привычной рутине.

За десять минут до назначенного времени я вышагнула за порог своей спальни, только чтобы наткнуться на Уварова, шагавшего мне навстречу.

На нём был лёгкий свитер цвета крепкого кофе и тёмные брюки. Выглядел он до противного… элегантным. И элегантность эта была какой-то небрежной, естественной, достигнутой без особых усилий.

— Мой почётный конвой? — буркнула я, когда он молча подставил мне локоть. Нам снова предстояло изображать худшее — влюблённую пару.

Супруг почему-то старался на меня не смотреть. Выглядел исключительно отрешённым, будто с головой погрузился в какие-то свои мысли.

— Я от твоей компании в не меньшем восторге, — он скосил глаза на мои волосы.

Моя рука невольно вспорхнула к стянутым в узел локонам. Что, неужели настолько неряшливо собраны?

Но Уваров уже отвёл взгляд, и я не стала больше дёргаться. Если бы причёска моя выглядела нелепо, он бы первым и с преогромным удовольствием указал мне на это.

— Они о тебе мало что знают. Что-то из СМИ, что-то — от меня.

— Хуже не придумаешь, — пробормотала я.

Уваров снова на меня покосился, но теперь вопросительно, и мне пришлось объяснить.

— Теперь они точно в курсе, на каком чудовище ты женился и как страдаешь от издержек своего долга.

— Предполагаешь, я из тех, кто стал бы кому-нибудь плакаться?

— Предполагаю, ты из тех, кто никого вокруг не жалеет. Особенно если речь обо мне.

Мы уже шли по коридору к лестнице вниз, и Уваров остановился, развернув меня к себе.

— Пока не поздно, советую понадёжнее спрятать свои клыки и когти, — чёрный взгляд прошёлся по моему лицу с такой тщательностью, словно он что-то пытался прочесть в моих чертах, что-то для себя новое. — Гости уверены, что мне посчастливилось отхватить себе ангела. Они пока не в курсе, что под этой обманчивой внешностью скрывается дьяволица.

— Дьяволица! — я едва не задохнулась от возмущения, и стоило ему потянуть меня вперёд, как упёрлась каблуками в пол, решительно протестуя против такого самоуправства. — Да это… да это тебе место в самом аду!

— Твои пожелания запоздали, — его губы скривились, — я давно уже там.

Это были последние слова, которые нам удалось сказать друг другу за вечер. Но это не значило, что мне повезло лишиться его компании. Совсем наоборот — Уваров всё время держал меня рядом.

Стоило нам войти в гостиную… и я окончательно потерялась. Хотя наши гости оказались не такими уж жуткими чванливыми снобами, какими я их себе воображала. Мне представлялись, меня поздравляли, мне жали руки и даже пытались шутить. А все мои силы пока уходили на то, чтобы запомнит их по именам и… привыкнуть к новому Уварову.

Он блестяще играл свою роль. А всё что я могла делать — пытаться не пустить всю его игру по ветру.

Стоило моей руке соскользнуть с его локтя, как мужская ладонь уверенно