матерью, потому что ее собственная мать была далеко не идеальной.

— А ты, Видаль, хочешь иметь детей? — спросила Ева.

Он кивнул:

— Я всегда мечтал о большой семье. Я был единственным ребенком. Моя мать не смогла родить больше детей.

— Мне жаль.

— Я хотел бы иметь, по меньшей мере, двух или трех детей.

«Потому что он верит в то, что однажды встретит женщину, достойную его любви. Потому что он верит в любовь».

Телефон Видаля издал сигнал, и он, бросив взгляд на экран, поднялся.

— Мне нужно вернуться домой и сделать несколько звонков. Санто готовит обед.

— Я скоро приду, — ответила Ева.

Ей нужно было время, чтобы переварить этот разговор. Видаль был прав. Ей доставляло удовольствие находиться рядом с детской площадкой, потому что она хотела иметь детей, но боялась, что не справится с материнскими обязанностями.

Он видел ее насквозь, и это было опасно.

С этой мыслью она встала со скамейки и пошла в противоположную от дома Видаля сторону. Ничего страшного не случится, если она немного опоздает к обеду.

— Это мероприятие устраивает посол Испании в Соединенных Штатах с целью прославления испанского искусства и культуры, — объяснил Видаль Еве, которая сидела рядом с ним в салоне автомобиля. На ней было черное бальное платье с коротким шлейфом. Ее волосы были собраны в высокий узел, на шее рубиновое ожерелье и серьги в тон.

За прошедшие десять дней Ева часто говорила себе, что сможет противостоять магнетизму Видаля, но с каждым днем ей приходилось прикладывать все больше усилий.

Он работал по большей части дома, и она постоянно ощущала его присутствие.

Ева посмотрела на свои руки, лежащие на подоле платья. Кожа была мягкой и гладкой, а ногти были аккуратно подпилены и покрыты красными лаком.

Видаль сделал ей сюрприз, пригласив к ней мастера по маникюру и педикюру. Она знала, что он просто хотел, чтобы она выглядела безупречно, но все равно была ему благодарна за столь милый жест.

Приподняв руки, она посмотрела на него и сказала:

— Спасибо тебе. Я не смогла бы сама сделать себе такой красивый маникюр.

— Не за что. Как я уже говорил, твои руки не предназначены для физического труда, Ева.

— Думаю, я доказала тебе, что я ничего не имею против физического труда, — сердито произнесла она.

— Надо отдать тебе должное: я ни за что не подумал бы, что ты станешь горничной.

Прежде чем Ева смогла придумать остроумный ответ, их автомобиль остановился перед величественным зданием музея, вход в который был освещен фонарями цветов испанского флага.

Когда они вошли внутрь, Видаль взял у одного из официантов бокал шампанского для Евы и повел ее сквозь толпу.

Вскоре Видаль заговорил с одной парой. Женщина улыбнулась Еве, и та улыбнулась в ответ. Они были примерно одного возраста. Женщина не заговорила с ней, и Ева не поняла, следует ли ей тоже молчать. Затем Ева заметила у нее слуховой аппарат и, поставив на ближайший столик свой бокал, коснулась ее руки и показала ей несколько жестов. На лице женщины появилась широкая улыбка, и она ответила ей на языке жестов.

«Вы знаете язык жестов? Это удивительно!»

«Совсем немного».

Благодаря тому что Ева знала основные жесты и немного умела читать по губам, им удалось пообщаться. Женщину звали София, и она прилетела сюда по делам вместе со своим мужем. Они жили в Нью-Йорке, и София пригласила ее в гости.

Когда мужа Софии кто-то позвал, они с Евой помахали друг другу на прощание.

Повернувшись лицом к Видалю, Ева обнаружила, что он смотрит на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

— Почему ты так на меня уставился?

— С каких пор ты умеешь изъясняться на языке жестов?

— Одна моя коллега в отеле была глухой. Мы с ней были в приятельских отношениях. Она научила меня основным жестам. Запомнить их не так уж и сложно.

— Ты знаешь, что это были за люди? — спросил Видаль.

— Конечно нет. Я только знаю, что ее зовут София и что они с мужем живут в Нью-Йорке. Кто они?

— Он один из младших партнеров в компании, от которой я надеюсь получить инвестиции.

Внутри у Евы все оборвалось.

— Я что-то сделала не так?

Видаль покачал головой. Он все еще выглядел слегка ошеломленным.

— Наоборот. Он сказал, что ты первая, кто попытался пообщаться с его женой. У тебя есть еще какие-нибудь навыки, о которых я не знаю?

Еве хотелось посмеяться над выражением лица Видаля, но она сдержалась и покачала головой:

— Думаю, нет.

Весь оставшийся вечер Видаль смотрел на нее с осторожностью, словно ждал еще какого-то сюрприза. Ей было все равно. Она начала получать удовольствие от приема.

Он был не таким скучным, как те несколько, на которых она когда-то бывала вместе со своей матерью.

Затем она услышала знакомый ритм, и ее пульс участился. В соседнем зале проходило музыкальное представление. Словно ребенок, следующий за дудочкой Крысолова, она пошла на звуки музыки и, остановившись в дверях, стала наблюдать за танцорами.

Видаль взял ее за руку и повел в соседний зал, и они заняли свободные места.

Ева не знала, как долго они там сидели. Она смотрела на танцующих, словно зачарованная, и вспоминала Марию и ее уроки.

Когда Ева обнаружила, что Видаль, откинувшись на спинку стула, наблюдает за ней, ее бросило в жар. Она вспомнила, как он признался, что подглядывал за ней, когда она танцевала фламенко.

— Прости. Тебе, наверное, нужно поговорить с мужем Софии и другими влиятельными людьми. Нам следует вернуться на прием.

— Ты уверена, что не возражаешь?

Ева могла бы просидеть здесь до конца вечера, но она встала и ответила с улыбкой:

— Конечно нет.

Поднявшись, Видаль положил руку ей на поясницу и повел назад на прием. Его пальцы обжигали ее кожу даже через два слоя ткани.

Когда они ехали домой, у Евы слегка кружилась голова от шампанского. Она чувствовала себя непринужденно. Она нисколько не устала. Напротив, ее переполняла энергия, которая нуждалась в выходе. У нее было такое чувство, будто внутри ее рухнул защитный барьер, который помогал ей сопротивляться сексуальному влечению к Видалю.

Всю дорогу он напряженно молчал, но, как только они вошли в дом, сказал:

— Я собираюсь выпить стаканчик перед сном в гостиной на верхнем этаже. Не хочешь составить мне компанию?

— Нет. Я… Нет, спасибо. Я устала и пойду спать, — поспешно ответила она.

«Трусиха», — прошептал ее внутренний голос.

Нет, это была не трусость, а самосохранение.

— Как хочешь. Спокойной ночи, Ева.