class="p1">Направляясь в свою спальню, она спрашивала себя, почему продолжает сопротивляться своему либидо. Неужели было бы так плохо отдаться Видалю и дать выход энергии, бурлящей внутри ее? Неужели она настолько гордая?

Когда она вошла в спальню, ее внимание привлекло что-то, лежащее на кровати. Подойдя ближе, она увидела платье для фламенко. Классическое белое с черными пятнышками и многослойными оборками внизу подола. Такое, о каком она раньше мечтала.

Ее охватил гнев. Видаль с ней играл, смеялся над ней. Давал ей понять, что он настолько могуществен, что может достать что угодно в кратчайшие сроки.

Разувшись, она схватила платье и пошла в гостиную.

Видаль стоял к ней спиной. Он уже снял смокинг, и на нем были только рубашка и брюки.

Когда он повернулся, она вытянула перед собой руку с платьем:

— Что это?

— Платье для фламенко.

— Я это вижу.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Почему оно было в моей комнате?

— Я думал, что оно тебе понравится.

— Зачем ты его купил? Надеялся, что я для тебя станцую?

Видаль небрежно пожал плечами:

— Это просто подарок. Можешь делать с ним что захочешь.

— Ты хочешь приватное шоу, Видаль? Ты его получишь, а затем сможешь надо мной посмеяться. Ты ведь этого хочешь, не так ли?

Не дожидаясь его ответа, Ева вернулась в свою спальню, сняла украшения и переоделась.

Когда она посмотрела на свое отражение в зеркале, выпрямила спину и приподняла рукой тяжелый подол, ее гнев уступил место ностальгии.

— Оно тебе идет.

Вздрогнув, Ева повернулась и увидела Видаля, стоящего в дверном проеме.

— Надень туфли, — сказал он.

— Здесь есть еще и туфли?

Обнаружив их на полу возле кровати, она их надела. Они прекрасно ей подошли.

— Мария купила мне туфли и принесла в замок. Я выросла из них через год, но сохранила их на память.

— У меня правда не было задних мыслей, когда я заказывал для тебя это платье. Я купил его тебе в подарок, когда ты рассказала мне о Марии и ее уроках. Очевидно, его доставили, пока мы были на приеме. Это простое совпадение, — сказал он. — Ты станцуешь для меня?

Несмотря на то что она сама ему это предложила, Ева пошла на попятную.

— Сейчас?

— Почему нет?

— Но я не делала этого много лет.

— Уверен, что ты все вспомнишь.

— Хорошо, я попробую, — уступила она и проследовала за ним на открытую веранду с дощатым настилом.

Она ходила по доскам, привыкая к туфлям. Пятка, носок… носок… пятка. Она делала это, пока где-то глубоко внутри ее не возник знакомый ритм. Она не нуждалась в музыкальном сопровождении. Музыка была в ее крови. В ее душе.

Ева подняла подол платья, и ее ноги задвигались в ритме фламенко. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Отпустив оборки подола, она вся отдалась танцу, так же, как делала это много лет назад.

Видаль смотрел на Еву словно завороженный. Она всегда была изящной, но сейчас двигалась так грациозно, что у него захватило дух.

У нее был природный талант. Она много лет не танцевала, но ее тело прекрасно помнило ритм, и ее движения были отточены.

Низкий вырез корсажа открывал верхнюю часть ее груди, которая соблазнительно колыхалась. Но целью этого танца было не соблазнение. Он был демонстрацией женской власти над мужчиной, насмешкой над его желанием и потому прекрасно подходил Еве. Танцуя для Видаля, она будто снова смеялась над ним, и на этот раз он не мог ее винить, потому что сам подарил ей платье и попросил ее станцевать для него.

С каждым отрывистым движением ее ног его контроль над либидо становился все слабее.

* * *

Остановившись, Ева тяжело задышала. Словно выходя из транса, она увидела Видаля, стоящего в нескольких футах от нее. Его руки были сложены на груди. Он выглядел напряженным.

Она была возбуждена. Энергия танца все еще бурлила в ее крови. Она чувствовала собственную силу, но ей было нужно больше.

Ей был нужен Видаль. Она хотела его.

«Нет, — сказала Ева себе. — Это опасно. Ты должна себя защитить».

Но бояться было уже поздно. Она переступила ту черту, за которой осталась осторожность.

Словно почувствовав это, Видаль сократил расстояние между ними, и она прочитала по его лицу, что его самоконтроль тоже на исходе.

— Я не прикоснусь к тебе, пока ты сама меня об этом не попросишь, Ева.

Ей хотелось расстегнуть его рубашку и провести ладонями по его широкой груди, но внезапно ее посетило неприятное воспоминание и заставило сделать шаг назад.

— Что, если ты просто хочешь снова меня унизить? Возбудить до предела, а затем отвергнуть?

На его щеке дернулся мускул.

— Ты была слишком молода для того, чего я хотел.

Сама того не понимая, она сделала шаг вперед.

— Чего ты хотел тогда?

Его глаза потемнели.

— Я хотел крепко тебя поцеловать, чтобы ты больше не смогла произнести ни одного оскорбительного слова. Я хотел целовать тебя до тех пор, пока мы оба не начали задыхаться. Я хотел избавить от одежды твое тело, которое дразнило меня все лето. Хотел накрыть ладонями и сжать твою грудь, прикусить соски. Запустить руку между твоих бедер и узнать, как сильно ты меня хотела.

От его слов остатки ее здравого смысла улетучились.

— Я… — Внезапно она занервничала и остановилась. Она действительно готова так легко сдаться? Позволить ему наслаждаться триумфом?

Да. Потому что она всегда хотела, чтобы именно он стал ее первым мужчиной. Именно поэтому она до сих пор оставалась девственницей.

— Ева, если ты не…

Она покачала головой:

— Нет, Видаль. Я хочу этого. Хочу тебя.

Он посмотрел на нее с осторожностью:

— Ты уверена?

Ева надменно подняла подбородок:

— Может, это ты не уверен в своем желании, Види?

На его щеках вспыхнул румянец, губы сжались в тонкую линию.

— Не называй меня так.

— Займись со мной любовью, и я не буду.

— Ведьма, — прорычал он, резко притянул ее к себе за талию и запустил руку в ее густые шелковистые волосы.

— Видаль… пожалуйста…

— Ты меня умоляешь. Это неслыханно.

Прежде чем она смогла возразить, он так крепко ее поцеловал, что ее ноги стали ватными. Обвив руками его шею, она ответила на его поцелуй и позволила его языку ворваться вглубь ее рта.

Не отрываясь от ее губ, он накрыл ладонью ее грудь и слегка сжал. Затем его рука спустилась ниже, задрала ей платье и проскользнула между ее бедер.

Внезапно ей стало нечем дышать, и она прервала поцелуй. Его глаза горели от страсти, и она не