обычно не имеет аналогов в синоптических Евангелиях, есть исключение в Матфея 11:25–27, где собраны вместе ряд тем, которые обычно ассоциируются с Иоанном. Появление подобного материала у Матфея можно объяснить тем, что Иисус действительно использовал такой язык, а отсутствие такого материала у Марка и Луки скорее связано с выбором изложения.

2. Как отмечалось ранее, как у синоптиков, так и у Иоанна Иисус называет Себя «Сыном Человеческим». По общему мнению, синоптики частично заимствовали это выражение из ветхозаветного текста Даниила 7:13–14, где описывается некто, «подобный сыну человеческому», который подошел «с облаками небесными» к фигуре, изображенной как Бог, сидящий на Своем троне. Этот человек, подобный сыну человеческому, получает власть или господство и вечное царство. Когда мы рассматриваем высказывания о Сыне Человеческом в синоптических Евангелиях, мы видим, как минимум, две повторяющиеся темы из Даниила 7: (а) Его пришествие (иногда связанное с облаками, например, Марка 14:62) и (б) Его власть (например, Марка 2:10, 28). Бенджамин Рейнольдс показал, что эти же темы, но более опосредованно, присутствуют в некоторых случаях употреблениях этого термина в Евангелии от Иоанна[125]. Это подтверждает идею об общем источнике, скорее всего, в форме общего оратора, благодаря которому эти темы появились как у синоптиков, так и у Иоанна.

3. Матфей и Иоанн по-разному описывают события, связанные с воскресением Иисуса. Матфей пишет о том, как ангел отваливает камень от гробницы, пугает стражу и обращается к женщинам, которые затем убегают и встречают Иисуса. Иоанн рассказывает о Марии, идущей к гробнице. Сначала можно подумать, что она шла к гробнице одна, но по возвращении она говорит, что не только она, но и некоторые другие женщины не знают, где тело Иисуса. Затем к гробнице прибегают два ученика. Мария, вернувшись к гробнице, видит двух ангелов, затем поворачивается и видит Иисуса, которого сначала принимает за садовника. Эти два рассказа не являются несовместимыми, если допустить, что они представляют собой сжатое описание (т. е. изложение или резюме) более полного ряда событий, особенно если учесть, что разные авторы Евангелий могли записывать то, что им сообщили разные женщины-свидетели. В конце концов, женщины у гроба не обязательно перемещались и действовали одинаково. Однако, несмотря на все различия, Матфей и Иоанн неожиданно вторят друг другу, когда рассказывают, как женщина или женщины впервые встречают Иисуса.

«И вот, Иисус встретил их и сказал: радуйтесь. Они же, подойдя, ухватились за ноги Его и поклонились Ему. Тогда говорит им Иисус: не бойтесь; идите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они Меня увидят.» (Матфея 28:9-10).

«Говорит ей Иисус: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу; но иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему». (Иоанна 20:17)

И Матфей, и Иоанн описывают как женщины удерживают или пытаются удержать Иисуса, после чего Иисус велит им пойти и сообщить «братьям Моим», по-видимому, имея в виду Своих учеников, хотя Иисус обычно не называл учеников братьями. Но слова Иисуса, приведенные в Евангелии от Иоанна, раскрывают логику этого обращения: Иисус может называть Своих учеников братьями, потому что у них общий Отец – Бог.

То, что рассказы о воскресении сходятся в главном – пустая гробница и видение ангела (или ангелов) перед встречей с Иисусом, – расходятся во многих промежуточных деталях, а затем снова сходятся в таких мелких деталях, как эти, вполне ожидаемо при составлении независимых отчетов и невозможны при прямой литературной зависимости или намеренной фальсификации рассказов. В данном случае литературные свидетельства указывают на то, что речь Иисуса сохранилась независимо в двух разных свидетельствах.

В другом интересном примере, который показывает согласованность между Матфеем и Иоанном, Иисус молится в Гефсиманском саду, прося, чтобы, если возможно, «чаша» (как описано в Матфее 26:39), миновала его – эта молитва не упоминается в Евангелии от Иоанна. Однако, в момент своего ареста в саду, Иисус отвечает на попытку Петра вмешаться в происходящее словами: «Чашу, которую дал Мне Отец, неужели Я не стану пить ее?» (Иоанна 18:11)[126]. Два разных автора уделили внимание именно этим словам Иисуса по очень простой причине: именно, потому что Он думал о чаше (или страданиях)[127]. Любое другое объяснение будет более сложным.

Исказились ли учения Иисуса при переводе с арамейского?

Многие теории базируются на предположении, что учение Иисуса было искажено при переводе. При рассмотрении этой возможности, мы должны начать с следующей перспективы: несмотря на то, что перевод никогда не может полностью передать оригинал, и слова иногда могут быть неправильно интерпретированы, неправильные переводы встречаются значительно реже, чем правильные. Поэтому мы заранее утверждаем, что вероятность корректного перевода гораздо выше вероятности ошибочного.

Существует давняя дискуссия относительно лингвистических способностей Иисуса. Долгое время преобладала идея, что Иисус говорил исключительно на арамейском языке, и это подтверждается Марком, который сообщает, что Иисус разговаривал по-арамейски с девочкой (Марка 5:41) и с глухонемым (Марка 7:34). Однако популярная гипотеза о том, что Палестина была полностью арамееязычной областью, скорее всего связана с домыслами, чем с надежными историческими свидетельствами. Со времен Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.) греческое влияние и язык распространились по завоеванным им территориям так широко, что ко времени Иисуса даже правящий иудейский совет в Иерусалиме назывался греческим словом «Синедрион» (греч. synedrion). Иисус вырос в Назарете, который находился менее чем в пяти километрах от Сепфориса, столицы Галилеи в ранние годы Его жизни. Сепфорис был в основном еврейским городом, но в его архитектуре было заметное внешнее влияние, включая наличие римского амфитеатра[128]. Поскольку и Иисус, и Иосиф, который, по крайней мере, юридически был отцом Иисуса, описываются греческим термином «tektōn», означающим плотник или строитель[129], вполне вероятно, что они участвовали в крупных строительных проектах в этом районе и общались с носителями греческого языка. Фактически, для ведения бизнеса в этом регионе было практически невозможно обходиться без знания греческого языка хотя бы потому, что в обиходе были монеты с греческими надписями. Более того, большинство погребальных текстов из Палестины того времени написаны на греческом языке. Поэтому предположение о том, что Иисус не мог говорить по-гречески, может быть оспорено.

В изречениях Иисуса действительно порой можно заметить игру слов, свойственную греческому языку. В Матфея 5–7 представлена самая известная так называемая Нагорная проповедь Иисуса. Она открывается блаженствами (изречениями благословения) в Матфея 5:3-11. Первые четыре блаженства начинаются с аллитерации «пи» (греческая буква π), а знаменитые выражения «нищие