С ума сойти! Что это было? Где была моя голова?

Я практически позволила себя поиметь, и когда мне об этом сказали прямо, я только жалобно пискнула, пока меня закидывали на плечо! Даже мое сопротивление по пути наверх можно считать заигрыванием!

Да я уже готовенькая была, когда он пальцы в дело пустил!

Все, на что меня хватило, это не стонать, чтобы не потешить его самомнение!

Но стонать-то хотелось!

Пиздец котенку!

Я скашиваю глаза вниз, где из-под задранного топа торчат все еще напряженные соски. Вот уж воистину повелитель мурашек!

На секунду позволяю себе представить себя на лопатках с раздвинутыми ногами, между которых ритмично вколачивается Юдин, и его руки с напряженными мускулами и вздувшимися венами, удерживающими вес тела.

Позволяю и тут же понимаю, что думать об это мне больше нельзя. Во рту сохнет, а кое-что гораздо ниже сразу увлажняется.

Надо собрать себя в кучку и пойти умыться.

И переодеться.

Все равно рисовать я не в состоянии, тем более изображать то, что я задумала.

Из распахнутого окна с верхнего лестничного пролета до меня долетают голоса из внутреннего патио.

— Чего долго не отзывался? — спрашивает, видимо, Марат. — С девкой, что ли куражился.

— Нет, занят был. Не слышал, — односложно отвечает Юдин.

Интересно, стояк его уже упал?

— А чего там за бабские босоножки?

Упс, я смотрю на кроссы, которые нацепила, чтобы не изгадить красивую обувь краской.

— Это не бабские. Это госпожа дизайнер переобувается.

— Ну, у нее все женские признаки на лицо и на… гхм… другие части тела. Задница зачетная. Я бы вдул под хвостик…

— Ты чего хотел? — обрывает мечтания Марата Юдин. — Про баб поговорить?

— Нет, — голос компаньона серьезнеет. — Посоветоваться хотел. Я не знаю, что делать с Даном.

— Ты у меня спрашиваешь? — искренне удивляется Михаил. — У меня детей нет, а что с ним не так?

— Вот и у меня нет, — вздыхает Марат. — Совсем неуправляемый стал, эта девка ему в печенки залезла, он кроме нее ничего не видит.

У меня от любопытства уши почти торчком встают. История чье-то любви, кажется, наклевывается. Я страсть как люблю романтичные вещи. Количество любовных романов в моей квартире превышает все допустимые значения.

Ну и вдруг полезное, что услышу. Например, сведения, что у Михаила нет детей, почему-то греют мне душу.

— Пройдет, — отвечает Юдин. — Тебе двадцать вроде еще в этом веке было. Неужели забыл, как это, когда гормоны играют?

— Похоже забыл, или мои так не бесились. Вот с Алсу проблем вообще не было…

Юдин закашливается, да и меня опять начинает разбирать смех.

— Я бы не сказал, что с Алсу не может быть проблем, — осторожно начинает Михаил…

— Ты про то, что она на тебя слюни пускает? — усмехается Марат. — Да я в курсе. Но я уверен, что ты не воспользуешься девочкой, так что, прости, пусть лучше она к тебе пристает. Но если надумаешь, буду рад породниться.

— Не надумаю, — ворчит Юдин. — И все же, объясни сестре, что настойчивость — не всегда хорошо.

— Кремень ты. Устоять против Алсу, — хмыкает Марата. — Или у тебя другой интерес есть? Может, ты на госпожу дизайнера нацелился?

— Не неси чушь!

— Тогда я рискну. Аппетитная девочка.

— Пока она работает на меня не вздумай валить ее в койку! — рычит Юдин.

То есть, как только закончу проект, меня можно Марату передать? Надеется, успеть сам присунуть до завершения?

Ах, ты козел!

Глава 21

Я уже не слушаю продолжение этой крайне познавательной беседы.

Кажется, я сегодня наработалась. Пора бы и домой.

А то некоторые много о себе возомнили! Губозакатыватель подарю на завершение проекта!

Поднявшись на второй этаж, куда меня не донес Юдин, я ликвидирую краску, попавшую на меня с Михаила, когда он позволял себе недопустимое, и переодеваюсь. Тщательно привожу себя в порядок, немного нервирует запах въевшегося растворителя, но, думаю, скоро выветрится. Плещу в горящее лицо прохладной водичкой, помогает, но губы горят все равно.

Я вызываю такси и, зацепив сумочку, отправляюсь искать босоножки, которые заметил Марат, но которые мне никак на глаза не попадаются. Где я их оставила?

Поиски приводят меня ближе к выходу во внутренний дворик, где продолжают свой разговор мужчины.

— Да не услышит он тебя сейчас, — со знанием дела говорит Юдин.

— И что прикажешь делать? Пропадает мальчишка!

— Что? Прям такая ситуёвина сложная? Ему сколько? Двадцать? Перебесится.

— У нас в семье все упертые, — вздыхает Марат. — И, наверно, поэтому однолюбы.

Юдин хохочет:

— А тебя подкинули, что ли?

— Не, — тянет бархатистый голос. — Просто пока бог миловал. Может, пронесет вообще. Я насмотрелся, как брату крышу рвало. И Дан не лучше. Не хочу так.

Что там у них за сериал «Династия»?

О! Мои подкрадули!

Мужчины переходят на пониженный тон, и мне уже ни черта не слышно. Я застегиваю тонкие, верткие, постоянно выскальзывающие из-под пальцев ремешки вокруг щиколотки, все больше раздражаясь. Для кого я, спрашивается, выпендрилась? Надо было балетки надеть и все.

Мобильник подкидывает уведомление, что машина прибудет через две минуты. Увидев, что за тачка, я теряю дар речи. А что? И такие зверюги сейчас таксуют?

Воистину кризис на дворе. За мной приедет черный линкольн.

Офигеть!

Вот они прелести автокредитования. Понапокупают дорогущих машин, а потом после работы катают пассажиров. Как говорила моя мамочка, в ее времена мужик на «серьезной тачиле» был или бизнесмен, или бандит, что тогда было, собственно, одно и то же. А сейчас? Он за нее еще кредит лет пять будет выплачивать. Ладно, не мое дело.

Каждый дрочит так, как хочет.

Тьфу ты!

Это все Юдинские поползновения сбивают меня с пути истинного. Ничего такого у меня и в мыслях нет.