– Не глупите, – брякнул Майкл Фарли и тут же извинился: – Прошу прощения. Нельзя было прогонять вас в такой форме. Наверное, я помешался на тех, кто вторгается в мои владения, но я чувствую, что они делают это нарочно. Хотят надуть меня и сделать из меня изгоя, каковым, по сути, я и являюсь.

– А почему вы стали изгоем? – спросила Кристина. – Вы же племянник полковника, не так ли? Как такое могло случиться?

– Да, я его племянник, – невесело хмыкнув, ответил Майкл Фарли. – И ведь как все удачно сложилось: наследство досталось мне через голову молодого парня, в два раза младше меня, который погиб за свою страну! Вы думаете, я хотел вот так получить наследство? Я не смог пойти воевать из-за ноги и вынужден был сидеть дома, пока другие сражались и умирали за меня.

Ожесточенность, звучавшая в его словах, так изумила Кристину, что она даже на мгновение онемела, а потом, внимательно глядя на него, тихо произнесла:

– Сожалею. Я хотя бы отчасти понимаю, что вы чувствуете. Но больше никто не взглянет на этот вопрос под таким углом.

– Откуда вы знаете? – спросил Майкл Фарли. – Я не нравлюсь этим деревенским, они не хотят, чтобы я жил здесь. Я чужак, который хочет пролезть в их среду, я тот, кто отсиживается дома, я калека, неотесанный мужлан, занявший место мальчика, которого все любили и уважали.

– Вы живете в Маноре один? – поинтересовалась Кристина.

Судя по его виду, вопрос удивил его, как будто Кристина уловила ход его мыслей.

– Да, с несколькими слугами. Есть старая экономка, которая уже сто лет живет здесь и не выносит меня, потому что я не мастер Нейл. Еще есть денщик, который ничего, за что бы я ни взялся, не дает мне делать, потому что «этого не делали» во времена полковника.

– Тогда почему вы продолжаете жить здесь, если все вам так противно? – спросила Кристина.

– А куда мне идти? – ответил Майкл Фарли. – Если хотите знать – да и нет повода скрывать это от вас, – я практически умирал с голода, когда мне сообщили, что я унаследовал это поместье. Я целый год болел, тяжело болел – у меня было осложнение после пневмонии и плеврита. Я как раз раздумывал, броситься в реку темной ночью или пустить себе пулю в голову, когда поверенные сообщили мне, что нужно ехать сюда. – Он обвел рукой лес.

– Место, красивее которого я в жизни не видела, – призналась Кристина.

– Вы так думаете?

– Конечно, я так думаю. Вы должны гордиться им, вы должны быть счастливы здесь.

– Уверен, что должен, – криво усмехнулся Майкл Фарли, – особенно когда все вокруг так дружелюбны! Дружелюбны! Они терпеть меня не могут, им противно само мое существование, потому что я жив, а настоящий хозяин мертв.

– Это полная нелепость, – резко возразила Кристина. – Я ни на минуту не поверю, что у кого-то из здешних обитателей появлялась такая мысль. У вас мания преследования. Это форма самодовольства, честное слово.

– Самодовольства! – возмущенно воскликнул он.

– Да, самодовольства, – подтвердила Кристина. – Вы считаете, что все только и думают что о вас, а я сомневаюсь, что кому-то до вас есть дело. В Маноре всегда было радостно. Мы любили его, нам нравилось ходить в лес. У вас нет права менять сложившуюся традицию только из-за ваших глупых подозрений. Единственная ваша проблема – это то, что у вас плохо с головой.

Майкл Фарли уставился на нее. Его лицо стало пунцовым, глаза гневно блестели, как и в тот день, когда он привел домой Дональда. На мгновение Кристине показалось, что он вот-вот ударит ее. Неожиданно его гнев улетучился, и в его взгляде промелькнуло веселье.

– Господи! – произнес он. – Как же мне хочется верить в то, что вы правы!

– Конечно, я права, – твердо заявила Кристина. – Вы не понимаете этих людей. Чем они досадили вам? Тем, что не радуются при встрече с вами, не разражаются восторженными воплями, стоит вам появиться? Но они никого так не встречают. С нашей деревней нельзя спешить, вы должны подступать к Грин-Энду медленно. Наверняка вы понимаете, что, если Манор простоял здесь четыре века, несколько лет ничего в нем не изменят. Теперь вы часть его, это ваша история. Вам придется принять вещи такими, какие они есть, и не пытаться переделать их по своему разумению.

Майкл Фарли отбросил волосы со лба.

– Вы действительно вот так меня воспринимаете или я грежу? – спросил он.

Кристина вдруг засмущалась.

– Даже не знаю, почему я об этом заговорила, – сказала она. – Причем с совершенно чужим человеком. Надеюсь, вы простите меня. Мне пора домой.

На этот раз он не пытался остановить ее. Кристина стала спускаться вниз, осторожно ступая, чтобы не споткнуться. Она была в самом низу, когда услышала его голос:

– Эй!.. А вы завтра сюда придете?

Она остановилась и посмотрела на него.

– Зачем?

– Потому что я хочу вас увидеть. Вы дали мне пищу для размышлений. – После паузы он повторил: – Так вы завтра сюда придете?

– Я подумаю над этим, – крикнула Кристина. – Вообще-то я боюсь заходить на чужую территорию.

Он улыбнулся в ответ на ее последние слова, и она продолжила свой путь. Неожиданно она сообразила, что впервые увидела на его лице выражение, которое никак нельзя было назвать хмурым.

«Удивительный человек! – подумала она. – У него своего рода комплекс. Интересно, что стало его причиной? Искалеченные люди иногда бывают своеобразны».

Часы на церкви пробили пять. Кристина ускорила шаг: она опаздывает на чай. Проходя мимо церкви, она услышала звук и вздрогнула. Это был звук органа. Если бы исполнялось что-то обычное, она бы даже внимания не обратила, но эта музыка была странной. Одна нота, другая, а затем быстрая череда звуков, как будто кто-то подбирает мелодию на слух. Кристина на мгновение остановилась, гадая, что это взбрело в голову миссис Хьюлетт, которая играет на органе уже тридцать лет, и поспешила к дому.

Несмотря на жару, расстояние от калитки до двери она пробежала. На лужайке, где по традиции под старым кедром сервировали чай, были только Элизабет и Питер.

– Надеюсь, вы не обижаетесь, что мы начали, – сказала Элизабет, когда Кристина быстрым шагом подошла к столу.

– Нет, конечно, – ответила она, – но мне ужасно хочется пить. Вы оставили мне хоть капельку чаю? Где Дональд? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Не представляю, – пожала плечами Элизабет. – Я думала, он с вами.

– Нет, я его не видела.

В это мгновение Питер воскликнул:

– Вон он!

Кристина обернулась и заметила Дональда, который шел от калитки. Она не знала, откуда у нее возникла уверенность, но в тот момент она поняла, кто играл в церкви на органе. Она была твердо убеждена, что это был Дональд, как будто бы видела его там собственными глазами. «А вдруг у него есть способности к музыке?» – подумала она и вдруг сообразила, что изменилось в гостиной «Четырех ив». Оттуда исчез рояль.