Кристина ждала. Ей вспомнился Майкл Фарли и его странное поведение. Он, как и Дональд, страдает от какого-то комплекса, от необходимости сдерживать какие-то свои чувства, и это вынуждает его вести себя грубо, неестественно. Он несдержан, агрессивен, однако Кристина больше не боялась его. Было грустно смотреть, как он тратит свои силы на ненависть к обычаям и традициям, которые неизбежно одержат над ним верх.

Она вспомнила про его искалеченную ногу, и ей стало искренне жаль его. Она слышала, что многие мужчины с физическими недостатками сильно переживают из-за того, что они не такие, как все, что они не способны защищать свою страну так, как это могут здоровые люди. Но в то же время есть и другие: Кристина подумала о президенте Рузвельте, о лорде Байроне, обо всех исторических фигурах, которые страдали каким-то недугом и, преодолевая собственную немощь, развивали и укрепляли свои характеры и личностные качества. Со временем они становились лидерами и героями, а не превращались в жалкие подобия человеческого существа.

«Надо заставить Майкла Фарли понять, что такая роль может быть уготована и ему, – подумала Кристина и посмеялась над собственной самоуверенностью. С чего это она решила, что именно ей удастся изменить ситуацию к лучшему? Она вспомнила, как весь прошлый год плыла по жизни, не видя никаких стимулов, ни к чему не стремясь. – Это потому, что я перестала надеяться, – решила она. – Главное, чтобы была надежда, остальное неважно».

Возвращение в «Четыре ивы» дало ей надежду на будущее, на то, что удастся стать одной семьей с детьми, чьим опекуном ее сделала судьба, на то, что она начнет новую жизнь и найдет свое счастье.

– Мне предстоит очень много дел, – сказала себе Кристина и поняла, что именно это и имеет значение. В последние годы она только и делала, что зарабатывала деньги, чтобы поесть и не умереть с голоду. Тогда, в силу обстоятельств, ей приходилось жить только для себя. Сейчас же она сможет жить для других. – Ах, как я счастлива! – воскликнула она, ощущая, как сердце наполняется радостью. – Я счастлива.

Она подумала о маленьком Питере, спящем наверху, и ее окатила волна любви и нежности, которая согрела ей душу.

– Я счастлива, – еле слышно повторила Кристина.

В этот момент она услышала шаги в коридоре. В следующее мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Дональд, неся что-то в руке. Он опустил свою ношу на пол и прошел к окну. Кристина догадалась, что он собирается опустить жалюзи, прежде чем включить свет.

Дональд увидел ее, когда был совсем рядом, и вздрогнул.

– Тетя Кристина! – вырвалось у него.

– Привет, Дональд. Я зашла пожелать тебе спокойной ночи, но тебя на месте не было, и я решила подождать. Надеюсь, ты не против.

Было очевидно, что мальчик растерялся и не знает, что сказать. Кристина разглядела, что он одет в старые, рваные серые штаны из фланели и грязные белые теннисные туфли. Ворот его рубашки был расстегнут, а рукава закатаны до локтя. Он стоял и ошеломленно смотрел на нее. Она догадалась, что он колеблется и прикидывает, как себя вести, – грубо выразить свое недовольство ее появлением в его комнате или спокойно принять его как данность. Наконец он заговорил; его тон был сердитым и вызывающим:

– Почему вы не спрашиваете, где я был?

– Я надеялась, что ты сам расскажешь мне, – мягко ответила Кристина.

Дональд издал звук, очень похожий на смешок.

– А почему вы этого от меня не требуете? – продолжал он. – Только вам не понравится мой ответ.

– Неужели все так плохо?

Кристина старалась говорить беззаботно, так, словно разговор был обычным, а не важным.

Дональд пристально посмотрел на нее. Она видела, что он вглядывается в ее лицо, стремясь найти, как она понимала, некое подтверждение своим мыслям. Неожиданно он пересек комнату, взял то, что принес с собой, вернулся к окну и поставил на скамью. Это была круглая корзина, вроде тех, которыми пользуются садовники. Кристина заглянула внутрь и воскликнула:

– Персики! Ах, Дональд!

Корзина была полна до краев. Даже в серебристом свете луны Кристина смогла разглядеть бархатистую кожицу спелых плодов.

Она долго смотрела на персики, потом подняла голову.

– Чьи они? – спросила она.

Дональд привалился плечом к стене у окна и сунул руки в карманы брюк.

– Майкла Фарли, – не без некоторой бравады в голосе ответил он.

– Ты украл их!

– Присвоил, если вам так больше нравится, – заявил Дональд. – Его садовник, старый Джейкобс, прямо трясется над ними; будет чертовски много шума, когда он обнаружит, что они исчезли.

– Ох, Дональд, как ты мог! – всплеснула руками Кристина.

– А почему нет? Фарли не выносит меня и остальных жителей деревни. У него здесь нет ни одного друга, уверяю вас. Он даже поговаривал о том, чтобы обнести свои владения колючей проволокой. Так что служба расквартирования военных по частным домам о нем очень невысокого мнения, а вы не хуже меня знаете, что это значит. Я хотел навредить ему, и, должен признаться, я здорово в этом преуспел.

– А если бы тебя поймали?

– Я должен был воспользоваться шансом. – Теперь уже Дональд хвастался. – Это было настоящим приключением, причем захватывающим. – Глаза мальчика сияли.

Кристина прижала руки к груди. Этот жест ее немного успокоил и унял нервную дрожь во всем теле.

– Дональд, я хочу тебя кое о чем попросить. Отдай их мне.

– Что вы собираетесь с ними делать?

– Завтра же верну их.

– Вы не сделаете этого, иначе он отправит меня в тюрьму.

– Сомневаюсь. Я ему не позволю. Но ты не должен так поступать с ним. Послушай, Дональд, я должна тебе кое-что рассказать. Сегодня у меня состоялся разговор с Майклом Фарли.

– Вы с ним разговаривали! О чем?

– Ну, началось все с того, что он принялся прогонять меня со своей земли, – ответила Кристина. – Видишь ли, я нарушила границы чужих владений.

– О, представляю, как он на вас набросился. Наверняка был страшно груб. Теперь вы поняли, что он собой представляет.

– Сначала он был груб, а потом сказал много такого, что заставило меня задуматься. Он считает, что все тут настроены против него. Тебе известно почему?

– Наверное, потому, что он ужасно злой и у него дурной характер. Он из тех, кто любого выведет из себя.

– Это не та причина, почему он считает, будто люди не любят его. Он думает, что его ненавидят, потому что он унаследовал Манор после того, как погиб Нейл Дингл. Он думает, что его терпеть не могут из-за того, что он жив, а Нейл мертв.

– Полнейшая чушь! – фыркнул Дональд.

– Для него это не чушь, – сказала Кристина. – Полагаю, его всю жизнь унижали из-за искалеченной ноги. Для него это стало своего рода наваждением, он как собака, которая думает, что каждый, кто к ней приближается, хочет навредить ей, и поэтому кусает первой.