не умела, как я подозреваю, и сделала это в порыве сильнейших чувств. Возможно, находясь в квартире вместе с ним, и такое не исключается, она поссорилась с ним и выбежала из квартиры, и в это самое время, может, пока она ждала лифта, ему кто-то позвонил или сам он позвонил, предположим, другой девушке. И Стася наша услышала этот разговор, понимаете? Может, он любезничал с кем-то, находясь совсем близко от двери и не подозревая, что Стася его слышит. И вот тогда она, возможно, услышав что-то для нее неприятное, обидное, возможно, он флиртовал с другой девушкой, она достала из сумочки пистолет (еще вопрос, зачем она вообще носила его с собой) и стрельнула по глазку. Вероятно, в этот момент она подумала о том, что если промахнется, то, значит, не судьба ему умирать. А если попадет в голову – значит, он виновен. Но это я так, фантазирую. Никто же не знает, как все происходило и по каким мотивам на самом деле.

– Ну хорошо. Вот я стала ее подругой, предположим. И что, вы думаете, она мне тотчас откроет душу? Признается первой встречной, да еще во всех подробностях расскажет, как она только что убила человека? Да на то, чтобы расположить ее к себе, потребуется время. И не факт, что она захочет со мной дружить. Познакомимся, выпьем…

– Вот! Надо бы ее напоить. Повторяю, она не профессиональная убийца, она просто девчонка, уборщица из клининговой компании, у которой наверняка была связь с этим Врадием. Где-то она раздобыла пистолет и решила убить либо его, либо себя. Девушка она эмоциональная, истеричка. И в этом случае алкоголь может сыграть нам на руку. Понимаете? У нее может развязаться язык…

– А если не развяжется? Если я сама опьянею и потеряю контроль над собой?

– Мы будем на связи. Если возникнут проблемы или почувствуете себя плохо, просто позвоните мне, и все. Только чтобы Суркова ничего не слышала. Я все решу. И не забывайте, что вы помогаете не лично мне, а следствию! Не так давно вы уже продемонстрировали нам свои неординарные способности и криминальный талант… в самом хорошем смысле, так помогите и на этот раз.

Вот почему она тогда не отказалась? Почему моментально попала под его влияние, подчинилась ему? Ведь попроси ее о такой специфической услуге кто-то другой, она сразу бы отказалась. Но, с другой стороны, если бы к ней за помощью обратился Валера Ребров, она бы точно согласилась ему помочь.

Борис… Да от одного его голоса ее бросало в дрожь. Стыдно было признаться себе в том, что она даже рада была ему угодить. Но только за вознаграждение. И каким же оно может быть? Чего же ей хотелось бы получить в благодарность за ее работу? Нет, не так. На что она рассчитывала, на какой волшебный бонус, раз так быстро согласилась? На повторение утреннего поцелуя? Или чтобы Борис снова, как и в прошлый раз, опустился перед ней на колено и поцеловал руку? Хотя разве в прошлый раз он вставал на колено? Нет… Он просто подошел к ней после того, как она рассказала ему во всех подробностях о собственном расследовании, и сказал примерно так: «Я должен извиниться перед вами. Это просто грандиозно!»

Да, именно так он и выразился – грандиозно!

Но было и еще кое-что, что беспокоило ее и отравляло благостные порывы, убивало: мысль о том, что ее просят встретиться с убийцей, то есть с человеком опасным, от которого можно ожидать всего, что угодно, то есть просят рискнуть здоровьем, может, даже и жизнью! Неужели Борису Михайловичу действительно на нее наплевать?

Смиренно выслушав его инструкции и уяснив цель, она все же задала ему главный вопрос:

– А если она меня убьет?

– Вас? Да за что вас убивать? Вы же ей ничего не сделали.

– Но, может, она просто сумасшедшая?

– Напоите ее, повторю, постарайтесь выудить из нее как можно больше информации, когда она уснет в своей капсуле, заберите из ее сумки пистолет. Этим вы обезопасите себя. Если она расскажет вам всю правду, и окажется, что она опасна, что действительно она убила Врадия, мы ее тотчас арестуем.

– Хотите, чтобы я записала на телефон наш разговор?

– Было бы неплохо. Вернее, даже отлично!

Было во всем этом что-то такое… смахивающее на самодеятельность. Вот если бы при их разговоре присутствовал Ребров, она почувствовала бы себя более защищенной. И понимала бы, что точно помогает следствию, а не принимает участие в сомнительной и плохо организованной операции.

– Хорошо. Я постараюсь вам помочь.

– Прежде всего, Женечка, вы поможете следствию. Убили человека. А это серьезно.

Вот так она и оказалась в хостеле. Какой же странный выдался денек! Сначала это нервозное утро с нападками Бориса и адвокатской защитой Петра, затем появление в кухне нахальной Вероники, с аппетитом поедающей сырники, далее – гараж, поцелуй в машине, встреча с Антониной в торговом центре, три часа в магазине домашнего текстиля и полная тележка пакетов и коробок, вот теперь встреча с Борисом, их разговор в его машине, где так крепко пахнет нероли и лаймом, его предложение втереться в доверие к убийце…

Скромная взятка девушке с ресепшена, которой Женя доверительным тоном шепнула, что ищет здесь, в хостеле, подружку с суицидальными наклонностями, рыжеволосую, симпатичную, с темными озерами вместо глаз, поселившуюся здесь недавно. Грубоватое вторжение в капсулу Стаси, дешевая игра в «обознатки на три кона». И вот теперь бар, виски, снова виски… Во рту вкус лимонной цедры и легкая кислинка. А еще кружится голова и во всем теле невероятная легкость. А ведь надо найти в себе силы сделать и сказать по телефону все правильно. Отчитаться по всем правилам шпионской истории.

Он сразу ответил. Едва услышав ее голос, спросил: «Где вы?» Она сказала: «Кавендиш-бар». Он тотчас отключился. Она в ярости готова была швырнуть телефон прямо на асфальт. Но тут же рядом с ней остановился большой черный автомобиль, мигнули фары, и она, узнав водителя, со вздохом облегчения нырнула в салон.

– Как вы здесь оказались? – спросила она Бориса, лицо которого освещал бледный свет уличного фонаря. Щеки его казались напудренными.

– Я не один, – предупредил он.

– Привет, Жень, – услышала она, быстро повернулась и увидела Валеру Реброва.

– Валера? Привет!

Ну вот и все. Теперь она точно знает, с кем работает и для кого. Наконец-то! Ребров был гарантом законности ее действий. И теперь ее общение с Борисом носило чуть ли не официальный характер. Значит, все это время, что она напаивала