На дальний колокольный звон я вначале и внимания не обратил, но тут вдруг насторожился Фрол:

— Чего это они звонят? Служба уже закончилась. Не случилось ли чего?

— Ежели случилось — узнаем скоро.

Чего брать в голову постороннее? Наша забота — чтобы купец товар купил, да разойтись.

Но начали звонить колокола других церквей, вдали показался дым. Всё-таки что-то случилось. Не пожар ли? Тогда колокольным звоном подают тревогу, и жители бегут со своими вёдрами тушить пожар. Города, сёла и деревни — почти сплошь из деревянных домов, пристройки и конюшни — тоже, как и заборы. Не смогут потушить пожар, перекинется огонь на соседские постройки — беда, весь город может выгореть.

Через час купец с приказчиком вылезли из трюма и уселись на корме считать стоимость товара. В это время по набережной, вдоль которой стояли суда у причалов, проскакал всадник. Во всё горло он кричал:

— Татары на Москву напали, город жгут! Войска и государя в Москве нет! Спасайся, кто может!

Тут меня как обухом по голове ударили. Конечно же, как я мог забыть историю! Воспользовавшись тем, что Иван Грозный с войском ведёт войну с Ливонией, крымские татары нарушили договор и напали на столицу. И помнил ведь я, что столица, подожжённая татарами, выгорит вся. Погибнет множество жителей и много татар, занимавшихся в городе грабежом. Пожар в городе будет столь велик, что люди будут гибнуть от жара и от удушья.

Пока мы на корабле, и улицы не забиты паникующим народом, надо сматываться — сниматься со швартовых и уходить, причём — не медля ни минуты.

Купец с приказчиком, услышав слова верхового, кинулись к тарантасу и умчались, нахлёстывая коня. Писало и вощёная дощечка сиротливо валялись на палубе.

— Снимаемся со швартовых, уходим! — заорал я.

— Э, Юра, зачем торопиться? Пожар далеко, мы на воде, — до нас огонь не доберётся.

— Коли жизнь дорога, выполняй без разговоров. Моё предчувствие меня никогда не обманывало!

Не мог же я им сказать, что Москва выгорит вся — уцелеет лишь Кремль с митрополитом Кириллом, со святынями и казною, да несколько каменных зданий. Воинов, беженцев и городских жителей погибнет более ста двадцати тысяч, и вся Москва превратится в огромное пепелище, заваленное трупами. Иван Грозный после ухода татар прикажет жителям уцелевших сёл очистить город от трупов, сбросив их в реку, и от множества смердящих тел Москва-река встанет.

Хан Девлет-Гирей, со злорадством наблюдавший за гигантским пожаром с Воробьёвых гор, уйдёт к себе в Тавриду, по пути разорив русские сёла и городки и угнав полона более ста тысяч.

Царь Иван меж тем прятался на Ярославщине, пируя с приближёнными и со страхом ожидая ужасных известий о падении Москвы.

Да скажи я им такое, Фрол бы меня первый зарубил, и кормчий ему даже и мешать не стал бы.

Я немедля перерубил саблей канаты, судно стало под напором течения отходить от причала.

— Акакий, к рулю! Фрол, давай ставить парус!

В решительную минуту мои сотоварищи не стали мне перечить или спорить, хотя я не был владельцем судна или капитаном. За время плавания товарищи мои уже узнали меня и поняли, что без необходимости я не решусь на быстрые действия.

Судно пошло против течения — медленно, значительно медленнее, чем мне бы хотелось.

— Фрол, поднимай второй парус!

С непривычки мы долго возились — не хватало сил тянуть такелаж, но всё-таки удалось поднять парус наполовину. Судно пошло быстрее. Я с тревогой оглядывался назад — теперь был виден не только дым, но и высоко вздымающиеся языки пламени.

На улицах появились мчащиеся во весь опор всадники, сбивающие людей, которые пока ещё жиденьким ручейком бежали по улице. Сзади послышался гул — страшный, всё нарастающий.

— Акакий, справа пошли Котельнические переулки — я жил в Москве, знаю. Сейчас справа будет Яуза — сможешь повернуть?

— А то! Малый парус уберите только, потом опять поднимете.

Мы с Фролом опустили парус, судно послушно замедлило ход, и кормчий навалился на рулевое весло. Судно повернуло, слегка накренившись, и чуть не чиркнуло бортом о близкий берег. Не широка здесь Яуза, но у неё есть одно преимущество, в отличие от Москвы-реки. По Яузе мы выберемся из столицы на северо-восток, тогда как если бы продолжили путь по Москве-реке, выбрались бы аккурат на запад. Как раз в это время южные и западные земли под Москвой были заняты воинством крымского хана Девлет-Гирея, собравшего под своё знамя и турецких янычар, и ногайцев. Сила вражеская стояла под Москвой большая.

Мы с тревогой оборачивались назад.

Пламя уже ревело, пожирая дома, имущество, губя людей и скот. При этом южный ветер, помогавший нам идти против течения, раздувал пожар с южных окраин Москвы, перенося искры дальше в центр и создавая новые очаги пожара. Мы уже всерьёз начали опасаться — удастся ли нам выбраться из города.

Ветер нёс дым, запахи гари, горящей плоти. Если в начале пожара люди просто глазели на него, то теперь, когда огонь уже был рядом, в панике бежали по улицам. Кривые улицы и переулки не могли пропустить всех — многих сбивали с ног, затаптывали насмерть. Крик стоял жуткий, от которого стыла в жилах кровь.

Акакий перекрестился.

— Вовремя убрались, ещё чуть промедлили — паруса бы сгорели. Тогда всё, конец. А я ведь тебе, Юра, не поверил вначале.

— Акакий, ты ещё не выбрался — радоваться будем, когда Москва позади останется.

И как накаркал. Впереди показался деревянный мост, перила его уже пылали, а по мосту вовсю бежали люди. Фрол вдруг заорал:

— Мачта!

Я посмотрел на мост, на мачту. И похолодел. Похоже, верхушка мачты — на уровне моста. Если удастся пройти точно по центру, то угодим под самую высокую точку арки моста. Может быть, и повезёт пройти. Мачту можно и срубить, но тогда лишимся паруса, а команды, чтобы грести вёслами, нет. Хоть плачь.

Мы с Фролом с напряжением смотрели, как приближается мост. Акакий вцепился в рулевое весло, ювелирными движениями подправляя ход судна. Уф-ф! Мачта верхушкой своей царапнула за брёвна моста, судно дёрнулось, но прошло.

Однако на этом наши приключения, увы, не кончились. От горящих перил и настила моста сыпались искры, и парус начал тлеть. Фрол схватил ведро, зачерпнул забортную воду и стал с размаху плескать на парусину. Я последовал его примеру и стал заливать водой угольки, падающие на палубу. Это было бы даже не смешно — сгореть в огне на судне посередине реки.

После бешеной работы вёдрами занимающийся пожар удалось погасить. Палуба была залита водой, по горящих угольков не было. Парус имел несколько прожжённых дырок, намок и слегка обвис, но тем не менее исправно выполнял свою функцию — тянул ушкуй вперёд.

Потянулись пригороды, называемые посадом. Здесь рёв пламени был уже практически не слышен.