– Вы удивитесь, когда узнаете, какими своенравными бывают некоторые из них, – сказала Проектер. – Идемте. К мисс Миллер туда.

Двери закрылись за Кэсси с металлическим щелчком. Она поняла, что дверной проем укреплен сталью – даже танку не так просто было бы прорваться сюда. И невольно задалась вопросом, служат ли повышенные меры безопасности для того, чтобы никто не мог войти или чтобы удерживать детей внутри.

Они миновали несколько охранных постов; на каждом Кэсси проходила полное сканирование тела плюс проверку отпечатков пальцев и сетчатки глаза. Размеры оружия у охраны становились все более угрожающими с каждым постом, как будто они переходили на следующий уровень в видеоигре. Над коридорами тянулись галереи, которые тоже патрулировали охранники; их тяжелые ботинки клацали по металлу.

– Вы не находите, что все это немного слишком? – спросила Кэсси, пока Проктер вела ее по коридору, утыканному камерами наблюдения. – Вы же вроде просто присматриваете за детишками?

– Как я уже объясняла, это требование правительства. У нас здесь сотни воспитанников, миссис Уэст. Некоторые их них, как мисс Миллер, лишились родителей при трагических обстоятельствах. Многие оказались сиротами в результате принудительного появления на свет по государственной программе. Содержание, питание и медицинское обеспечение такого количества воспитанников ежегодно обходится государству в десятки миллионов долларов. Часть поступает от добровольных пожертвований. Остальное воспитанники должны отработать. За каждым по прибытии фиксируется долг, варьирующийся в зависимости от их возраста и потребностей. Если они не отработают его до выпуска, платежи будут отчисляться из их будущей зарплаты. Если воспитанник сбежит, мы потеряем этот доход и на нас будет наложен огромный штраф. Отсюда и меры безопасности.

– Возможно, часть из них действительно нужна. Но тут достаточно оружия, чтобы захватить Северную Корею.

– Некоторым кажется, что такой уровень безопасности необходим.

– И я уверена, что эти «некоторые» не получают с закупок оружия ни копейки.

– «РИМ» – общественное учреждение, – заявила Проктер. – Без государственного финансирования и пожертвований спонсоров мы бы тут же закрылись.

– Значит, государство вас финансирует, вы покупаете оружие, продавцы оружия жертвуют деньги политикам, а те рулят правительством. Идеальная схема.

– Мы предоставляем нашим воспитанникам пищу и кров, – сказала Проктер. – И никто из детей еще не пострадал. Не в мою смену.

– Вы задали высокую планку, – пробормотала Кэсси. – Кстати, а где выход? Я видела только вход.

– Он же и выход, – ответила Проктер.

– Он что, только один? – воскликнула Кэсси. Проктер кивнула. – А вдруг начнется пожар?

– Придется постараться и бежать быстрее, чем те, кто за вами.

Дверь в дальнем конце коридора распахнулась, и двое санитаров вывезли оттуда каталку. На ней лежал паренек лет шестнадцати-семнадцати, привязанный ремнями. Он корчился в судорогах, закатив глаза; его руки и ноги дергались в ременных петлях. К предплечью тянулась трубка капельницы с голубоватой жидкостью. Проктер и Кэсси отступили в сторону, пропуская каталку. Санитары закатили ее в дверь, через которую они только что прошли.

– У него ожог мозга, – констатировала Кэсси.

– Скорее всего, – согласилась Проктер. – Такое бывает, но, к счастью, у нас в «РИМе» великолепный медицинский персонал.

– Сколько времени воспитанники проводят в Терре+?

– Наши воспитанники проводят от шести до восьми часов в день в виртуальной школе. Затем участвуют в обязательных фокус-группах, тестируют продукты наших спонсоров. Развлекательные программы, скины для кастов и тому подобное. Также мы транслируем в прямом эфире, как воспитанники младшего возраста возятся с новыми игрушками. Это помогает снизить их долг. И да, прежде чем вы спросите – они получают процент от спонсорских взносов и доходов за рекламу.

– Процент. Как щедро!

– Мы не можем отдавать им все, миссис Уэст. Здесь живет восемьсот двадцать девять детей. Стоимость их содержания – астрономическая. Если вы ставите под сомнение мои методы или мой опыт, вас здесь никто не держит.

– Я не уйду, пока не увижусь с Эли Миллер.

– Между прочим, за полтора месяца, что она находится у нас, вы первая приехали ее повидать.

– Серьезно? – удивилась Кэсси. – И больше никто?

– Боюсь, что нет. Правда в том, что посетители бывают у нас редко. Те, чьи родители… оставили их… у них ведь нет родни. Некоторые воспитанники лишились родителей из-за развода или из-за наркотиков. Некоторые – просто заблудшие души, оттолкнувшие всех, кому было до них дело.

– Наверное, о них вы заботитесь больше всего?

Проктер не ответила. Они продолжили идти.

Железные двери раздвинулись, и за ними открылся длинный коридор со стенами, покрытыми зеленой плиткой. Лучи солнечного света били в стеклянный потолок. По обеим сторонам коридора шли комнаты; передняя стена каждой была стеклянная от пола до потолка. В некоторых находились подростки. В некоторых дети не старше трех-четырех лет. На каждом были белые брюки, белые кеды и мешковатая толстовка с номером, вышитым на груди. У всех детей был пустой, блуждающий взгляд – результат то ли плохого питания, то ли разочарования, то ли лекарств. Когда Кэсси проходила мимо, их глаза ненадолго оживали, но потом гасли снова.

Размером комнаты были метра три на четыре; в каждой стояла узкая кровать с тонким матрасом, металлический стол, стеллаж для книг, старенький визор Терры+ и зарядная станция. В дальнем углу комнат находилась загородка из непрозрачного стекла, за которым скрывались унитаз и душ.

– Мы называем это спальнями-кабинетами, – сказала Проктер. – Тут дети и учатся, и отдыхают.

Один мальчик, лет восьми-девяти, неподвижно лежал на голом полу; единственным свидетельством того, что он жив, было движение его грудной клетки вверх-вниз. Девочка не старше четырех лет сидела за столом в визоре Терры+. Еще один мальчик, лет пятнадцати, при их приближении начал биться о стекло. Кэсси не слышала его криков – перегородки были звуконепроницаемые, – но могла прочитать по губам ругательства, которыми он их осыпал. В конце концов мальчик сдался и соскользнул на пол.

– Таких спален я еще не видела, – сказала Кэсси. – Больше похоже на клетки.

– Вовсе нет. Площадь каждой – двенадцать квадратных метров, как у средней детской. Все снабжены современными системами очистки воздуха, уничтожающими почти сто процентов бактерий. У каждого воспитанника имеется контролируемый доступ к Терре+, включая набор рекомендованных образовательных программ и широкий спектр развлекательных, поступающих от наших спонсоров. Два часа в день воспитанники проводят на свежем воздухе – если позволяет погода. Они получают три полноценных приема пищи и перекусы с высоким содержанием белка. Раз в неделю им предоставляется в Терре+ двухчасовая сессия с алгоритмом детского психолога. А это стекло – пуленепробиваемое.

– Дайте угадать – в соответствии с требованиями правительства.

Проктер кивнула.

– Государство не жалеет средств на защиту детей от любых угроз, видимых и нет.

– Их униформа точно выглядит недешевой, – заметила Кэсси.

– Униформа на них военного производства, специально разработанная для защиты от микробов. Может, она не очень модная, зато препятствует заражению. А в конце каждого дня мы проверяем детей в ультрафиолетовом свете с головы