в руках, и в каждой песне, написанной в самой капиталистической стране мира, громко звучат слова крайне левого толка, а на обложке — охваченный пламенем вьетнамский буддийский монах в позе лотоса. Что бы подумали Сталин и Ленин, если бы услышали эти песни? Может, у них возникло бы сильное желание отправить всю группу в исправительно-трудовой лагерь в Сибири?

Пятеро рабочих в промокших до колен штанах и с красным флагом в руках медленно прошли мимо Киена и Барта Симпсона вдоль желтой линии у края платформы. Судя по всему, после обеда где-то собиралась какая-нибудь демонстрация. Рабочие тихо о чем-то разговаривали. Не обращая ни малейшего внимания на Че Гевару, они сосредоточенно обсуждали свои проблемы: рост числа непостоянных рабочих мест, антирабочая политика левого правительства, на которое они когда-то возлагали свои надежды, хитрый работодатель, всеми правдами и неправдами избегающий коллективных переговоров.

При мысли о том, что в этом мире у него остался всего один день, картинки повседневной жизни, которые еще вчера казались такими банальными и избитыми, вдруг ожили и зашевелились. Киен почувствовал себя хрупким пересушенным листком второсортной бумаги и с жадностью впитывал все, что чертил на нем окружающий мир своим огромным карандашом. Словно неопытный поэт в порыве творческого вдохновения или юноша, только что испытавший первый поцелуй, он вдруг во всем стал видеть нечто лирическое. Люди и предметы вокруг становились в контрастные двустишия, как Барт Симпсон и Че Гевара, или спонтанно превращались в неожиданные метафоры, как модель на рекламе джинсов и рабочие с красным флагом. Все они словно были персонажами какой-то пьесы, появившимися откуда ни возьмись, чтобы пробудить в нем восприимчивость к капиталистическому обществу.

Как бы в напоминание о том, что все это вовсе не театральная постановка, на станцию с грохотом ворвался следующий поезд. Киен спокойно подождал на платформе, пока откроются двери, затем вошел в вагон и проскользнул вглубь мимо сикха в тюрбане. Запах дешевых духов ударил ему в нос и тут же рассеялся. Киен нашел свободное место и сел. Когда двери уже закрывались, какой-то мужчина подбежал к вагону и быстро поставил правую ногу между створок. Двери снова открылись, и он сел в поезд. Киен вдруг насторожился. Может, за ним хвост? Вдруг он специально ждал до последнего, боясь, что Киен не сядет в поезд или тут же сойдет с него? Мужчина в черной толстовке и начищенных до чрезмерного блеска ботинках медленно подошел к нему и сел на соседнее место. В руках у него была бесплатная газета. В вагоне было не очень много свободных мест, но и не настолько мало, чтобы садиться именно рядом с ним. Усевшись, мужчина принялся читать газету, однако Киену все это показалось несколько неестественным. Если за ним действительно слежка, то с какой стороны? Если это агент, подосланный проследить за его возвращением, то разумнее будет не ехать на Север, ведь если бы ему доверяли, то не стали бы приставлять провожатого. Это бы означало, что он допустил какую-то ошибку, из-за которой его теперь вызывают обратно. Но если, наоборот, слежку устроили с Юга, то лучше повиноваться приказу и вернуться, потому что в таком случае приказ № 4 был отдан в целях его же безопасности, чтобы уберечь его от ареста и пыток, равно как и предотвратить вероятность того, что он, доведенный до состояния бреда и полного отчаяния сильными наркотиками и лишением сна, выдаст личности «кротов» и в результате поставит в опасное положение всех, после чего сам себя возненавидит.

Вопрос оставался за малым. Ему надо было выяснить, кто этот подозрительный тип, что ни с того ни с сего подошел и уселся рядом с ним. Киен разом отбросил весь поэтический настрой и вооружился холодным прозаизмом. Он мельком взглянул на газету, которую читал мужчина. Никаких подсказок там не нашлось. Он достал телефон и стал делать вид, что просматривает сообщения. Затем он захлопнул и снова открыл крышку телефона несколько раз подряд. Наконец он решительно повернулся и посмотрел мужчине прямо в лицо так, словно он только что обнаружил его присутствие. Тот невольно оторвал взгляд от газеты. Киен заговорил: «Вы верите в вечную жизнь?» — и начал расстегивать портфель, будто собираясь достать оттуда религиозную брошюру. При этом он не терял бдительности и приготовился в случае, если незнакомец достанет наручники или вынет револьвер, толкнуть его локтем в бок и схватить висевший над его головой аварийный молоток. Как только бы молоток оказался у него в руках, он бы без колебании одним движением руки обрушил его на голову противника, как его учили давным-давно. Моментальный передом черепа. Возможно, понадобится операция на годов， ном мозге. Если бы это действительно был провожатый, то он бы подал соответствующий знак； Но никакого знака не последовало. Вместо этого мужчина внезапно встал с места и повернулся в сторону Киена. Теперь один из них стоял, а другой сидел. Оказавшись в менее выгодной позиции, Киен решил легко не сдаваться и напряг мышцы ног. Мужчина продолжал просто смотреть на него с легким прищуром. Во взгляде его не было ни испуга, ни подозрения, а лишь некоторое недовольство. Если он принял Киена за евангелиста, который собрался пристать к нему со своей болтовней, то мог бы просто он него отмахнуться, — почему же он внезапно вскочил с места? Они встретились глазами и смерили друг друга взглядом. Мужчина первым отвернулся в сторону. Он медленно прошел в начало вагона и сел на свободное место между женщиной средних лет и молодой девушкой. Поезд слегка дернулся, но он не потерял равновесия и даже не покачнулся, спокойно опустившись на сиденье между двумя женщинами. Он бросил косой взгляд на Киена и снова уткнулся в газету. Обознался? Может, это просто человек, который не любит евангелистов? Киен подождал остановку. Двери открылись, и люди стали выходить из поезда. Прозвучало объявление об отправлении поезда. Перед самым закрытием дверей Киен вскочил с места и выбежал на платформу. Мужчина продолжал читать свою газету. Лишняя осторожность никогда не помешает. Может, это действительно был хвост, и ему удалось довольно легко от него оторваться. Стоя на безлюдной платформе в ожидании следующего поезда, он немного успокоился. «Вы верите в вечную жизнь?» — повторил он себе под нос.

17

Мари встала с места и посмотрела на часы. Директор, как и всегда, взглянул на нее краем глаза.

— У меня в обеденный перерыв встреча…

— С покупателем? — тихо спросил директор, не поднимая головы.

Хотя сейчас он торговал немецкими автомобилями, в университете он изучал