С Дмитрием я столкнулась только вечером, когда мой босс прервал свою борьбу с документами и онлайн-конференции, чтобы спуститься на пробежку. Причем столкнулась в прямом смысле слова. На лестнице. Он выглядел потрясающе даже в спортивном костюме – футболке, джоггерах и ярких кроссовках.

– Лера? – он поднял брови, оглядывая мою фигуру в сером безобразии. – Черт, сними это немедленно.

– Не могу, твоя мать сказала, что я буду ее носить, пока не полюблю.

– А это решать буду я, – мой босс хищно усмехнулся, прижал к себе, не позволяя увернуться. – И у меня есть интересная идея, как тебе его снять… Хотя бы на время.

Я не планировала этого, но во всем теле разлился жар от его рук. Предвкушение накрыло одержимой волной. А ведь он только держал меня за талию, и все…

Не успела додумать мысль – его ладони скользнули ниже, сминая мою попку, лаская сквозь ткань платья. Лицо залило огнем.

– Дима, нет, что ты делаешь… в доме Маша… А твоя мать пообещала мне армагеддец, если я к тебе подойду больше чем на метр…

– Плевать. Я сейчас хочу тебя. Пожалуй, пробежка потерпит до завтра…

– Не смей, я расцарапаю тебе лицо! – зашипела я, вырываясь.

Хотела ли я его в тот момент? Да мне казалось, что я ни на миг его хотеть не переставала. Но то, как цинично он решал, не думая о том, что будут проблемы – не только у меня, но и у его дочери – сбило весь настрой.

– Ты помнишь, чем для тебя обернутся такие последствия?

– А мне все равно! Ты, твоя мать – оставьте вы меня в покое, оба!

Накопленные обиды прорвались. Я чудом не заплакала, не оступилась на лестнице, когда бежала прочь. Да что такое! Скорее б этот день закончился!

Отрыла в своей сумке флягу с виски, сделала глоток. На тот момент было все равно, услышит ли Дима или его цербер-мамаша запах алкоголя. Если я не расслаблюсь, то сорвусь. Мало не покажется никому.

Но как выяснилось, это день решил меня бить ударами на поражение с какой-то садистской периодичностью.

Мы отправились с Машей на вечернюю прогулку в сопровождении охраны. Девочка недоумевала, почему вдруг ни с того ни с сего за нею ходят дяди с пистолетами, но вскоре привыкла. А я очень быстро убедилась, что их функция помимо всего этого – еще и следить, чтобы я ни с кем не общалась.

Не очень и хотелось. В этом уродском платье я жаждала стать невидимой. Мамаши на детской площадке смотрели на меня, как на отброс, даже няни, которых не пытали жутким дресс-кодом, посмеивались. Но когда одна все-таки приблизилась ко мне – уточнить, правда ли босс такой красавец и разведен, один из телохранителей быстро сел рядом, сведя разговор на нет. Если бы я и попросила у коллеги телефон, чтобы позвонить помощнику отца и велеть забрать меня отсюда (а я была близка как никогда ранее), позвонить бы никто не дал.

Когда мы возвращались, я немного успокоилась. То ли красивый закат, то ли осознание, что на меня запал Дмитрий, помогло. Хорошо, что я не поддалась порыву. Я выиграю пари. Месяц – не так уж и много. И неделя уже прошла.

Но когда мы вошли в холл, я поняла, что успокоилась довольно рано.

– Машуня, Валерия, быстро мыть руки. Машенька, пойдем за стол. У нас гостья.

– Мама? – с надеждой воскликнула девочка. Губы бабушки сжались в презрительную линию.

– Нет, не мама. И прошу не упоминать её за столом.

«Коза!» – едва не заорала я, мило улыбаясь Алевтине. Повела Машу в ванную, где помогла ей вымыть руки, и мы спустились в столовую. Вот тут шок меня и догнал.

Дмитрий в оном из своих дорогих костюмов восседал в главе стола и мило беседовал с блондинкой, сидящей ко мне спиной. А ведь не так давно он был на пробежке! А уже сверкает светским лоском и белозубой улыбкой. Но не это было главное. И даже не то, что эти двое пили чай и поедали торт. Я узнала эту белокурую красотку.

Одна из мам, живущих в этом поселке. Разведенная. Дочери восемь лет. То ли бывшая модель, то ли содержанка. Мама, которую хочется ахнуть – так я прозвала ее, едва увидела.

И вот сейчас она, в ярко-красном платье с внушительным декольте сидела напротив него и хихикала, как дура, на каждую его улыбку!

Пол ушел у меня из-под ног. Я не знаю, как нашла в себе силы поздороваться. Блондинка обернулась, смерив меня ревностным взглядом, который, впрочем, погас, стоило ей увидеть мою одежду.

– Машенька, это тетя Женя. Ты же знаешь ее, у нее дочка Людочка, и вы вместе играете, – вкрадчиво проговорила Алевтина.

Вот теперь мне все стало понятно. То ли эта шлюха пришла сама, то ли ее пригласила мама Дмитрия. Сути дела не меняло: эту гостью тут рады были видеть.

– А чего с вами не пришла Людочка? – вдруг язвительно протянула Маша, надменно вскинув голову. – Или она так рано ложится спать? Вы наказали ее за что-то, лишив тортика?

Дмитрий не сдержался и прыснул в кулак. Женя растерялась, но тут же натянула фальшивую улыбку.

– Я просто не думала, что ты будешь тут, солнце. Но я тебе тоже принесла подарочки. Садись с нами.

Маша неодобрительно покосилась на гостью и села рядом с папой. Я хотела было уйти, но Алевтина с довольной улыбкой схватила меня за локоть, подводя к столу. Вы думали, присоединиться к ужину? Не тут-то было!

– Валерия поможет вам за столом. Лера, будьте добры, налейте нашей гостье чаю. У нее пустая чашка.

Маша покосилась на торт на тарелке, зачерпнула его ложкой. Женя умиленно сложила ладони.

– Нравится, Машенька? Я весь день простояла у плиты, пока его пекла.

– Да. Вы его в «Сладкой мечте» заказали, а не сами пекли. Мама на день рождения заказывала мне такой же. Но с другим дизайном.

– Твоя мама? – в глазах Жени промелькнула злость, тотчас же скрытая улыбкой.

– Да, – Маша демонстративно отодвинула тарелку. – У меня есть мама. И скоро они с папой будут вместе. Ах, вы не знали?

Я как раз наливала чай этой белобрысой фурии, когда она решила обратить всю свою злость за уколы ребенка на меня. Подняла ложку и уронила ее на пол, бросив мне многообещающий взгляд. В нем так и читалось: «Я тебя выведу».

– Ой. Какая неловкость…

– Лерочка, поднимите и принесите гостье новую, – добавила перца Алевтина. А глаза блондинки сверкнули нехорошим блеском. Я уже понимала, к чему все идет, когда присела на корточки, чтобы поднять злополучную ложку.

Евгения поднесла к губам чашку с чаем и вдруг, дернувшись так, будто ее шмель в жопу ужалил, пролила горячую жидкость мне на голову.

Чай не был слишком горячим. Но эта стерва и не преследовала цели меня обжечь. Не знаю, каким шестым чутьем она сразу определила во мне соперницу.

Я медленно поднялась на ноги. Потоки жидкости стекали по моему лицу. Такие приторно сладкие, что меня передернуло.