— Зачем ты это фотографировал? — я нахмурилась. Ситуацию я совершенно не понимала, но она показалась мне тревожной.

— Я журналист. Фотограф. Работаю в интернет-издании (он назвал газету). На вечеринку открытия я попал потому, что мы очень интересуемся Сафиным, ищем про него все, что только возможно. Ты не поверишь, как мало о нем известно! Никто не знает практически ничего. Когда начался пожар и паника, я выскочил сюда, на задний двор, посчитав, что раз окна горящего туалета выходят сюда, то можно будет заснять кое-что интересное. И, как видишь, не ошибся. Я, кстати, так и не опубликовал эту фотографию.

— Почему?

— Не знаю, кто ты. Ты не из светской тусовки — это точно. И ты не дочка олигарха. Твоя дорогая одежда смотрелась на тебе, как с чужого плеча.

— Меня пригласили знакомые. Я была с ними, а потом решила выйти в туалет. Дальше… не знаю, что произошло.

— Скорее всего, ты наглоталась дыма и потеряла сознание до приезда пожарных. Тебя нашел местный персонал.

— Почему был пожар?

— Неисправная проводка. В галерее недавно делали ремонт и что-то не так подсоединили. Проводка и вспыхнула. В туалете был самый центр. А где ты очнулась?

— Я? В своей квартире… Но я ничего не помню. Я не помню, как оказалась там.

— Ну, это просто. Тебя вытащили местные охранники, они же вкололи тебе снотворное, чтобы ты отрубилась и ничего не помнила, а потом не предъявляла претензий к заведению. Если бы ты сейчас, к примеру, начала возбухать и подавать в суд, в твоей крови нашли бы следы снотворного, а это наркотик. Сказали бы, что ты кололась в туалете наркотиками, да еще и попытались бы списать пожар на тебя. Все так делают.

— Я не понимаю. Если пожар был чем-то бытовым, обычное возгорание проводки, то почему галерея закрыта? И где выставка Сафина?

— Ты что, не знала, что выставка будет всего два дня? У Сафина все выставки по два-три дня, поэтому такой ажиотаж. Время уже прошло, выставку убрали, а в галерее просто выходной, сегодня же понедельник. Кстати, туалет пострадал совсем не сильно — я потом был, когда пожарные уехали. Снимал.

— Что же ты делаешь здесь, если все в порядке?

— А ты? — задал встречный вопрос. Я рассмеялась. Вопрос был не в бровь, а в глаз. Я то как раз не верила, что в пожаре все чисто, но ничего не собиралась ему говорить.

— Слушай, ты все-таки журналист, знаешь все об этой тусовке. Можно тебя спросить? Как настоящее имя Вирга Сафина? Откуда он родом? Как добился такой славы?

— Ой, ты задаешь такие сложные вопросы… Не знаю, что тебе и сказать. Начну с того, что никто не знает его настоящего имени. Вирг Сафин — это псевдоним. Свое настоящее имя он никогда не произносит, и не дай Бог его об этом спросить! Я знаю людей, которые пытались это выяснить, так Сафин испортил им всю карьеру. Никто также не знает, откуда он родом, приехал в Киев или родился здесь, из какой он семьи, живы ли его родители, есть ли у него родственники. Об этом он не говорил никогда — ни разу никто еще его не поймал. Что касается славы… Славу принесла необычность его фотографий. Знаешь, никто так и не понял, как он добился такой техники. Многие пытались разгадать. Есть одно интересное мнение… Оно кажется мне наиболее правильным. Некоторые специалисты считают, что перед съемкой он покрывает чем-то объектив камеры, чем-то специальным — затягивает пленкой, тканью или наносит специальный химический состав. Короче, использует какое-то вещество, которым он покрывает (или наносит сверху) объектив, оно и дает такое искажение, а также зернистость и расплывчатость, от которой фотографии его превращаются в какое-то чудо. Никто не знает, что это такое. Никто никогда не видел его аппаратуру для съемок и не знает, что он с ней делает. Съемки он проводит как все фотографы: устанавливает свет — это подтверждают все его модели. Но вот что он делает с аппаратурой до момента съемки, этого не знает никто. Но что-то делает, это точно. Я знаю людей, готовых заплатить за разгадку не один миллион. В его дом вламывались и шпионов нанимали, но ничего не вышло. Никто так и не узнал его секрет. А то, что секрет есть, нет никаких сомнений.

— А я слышала, что его фотографии предсказывают судьбу.

— Так и есть. Именно поэтому и предсказывают. Из-за своей необычности. Из-за секрета.

— У него есть семья — в смысле, жена, дети?

— Нет. Семьи нет. Он никогда не был женат, это точно. Ни разу. Но никто не заподозрил бы его в гомосексуализме. Бабник он страшный. Все его любовницы отзываются о нем очень плохо, и, как правило, дамы его всегда бывшие. Редко кто задерживался больше недели. Хотя среди них были и богатые, и молодые, и знаменитые. Послушай… — лицо его вдруг стало серьезным, — что-то ты задаешь слишком много вопросов о Сафине. Наверняка это неспроста.

— Нет, просто любопытство заело. Я ведь здесь всего неделю, так хочется обо всех знаменитостях узнать! А тут такой повод — случайно попала на выставку самого Сафина! Вот и спрашиваю.

— Держи на всякий случай номер моего телефона, — парень протянул мне визитку, — тут все телефоны, мессенджеры, е-мэйл, скайп. Меня зовут Макс. Максим Фомичев. Если вдруг что вспомнишь про пожар, звони мне. Держи. На всякий случай.

Я спрятала визитку и ушла, так и не назвав своего имени. Впрочем, он его не спрашивал.

Дом был построен в стиле швейцарского шале и увенчан мрачной готической башней, одиноко торчащей посреди крыши. От дома несло огромными деньгами и полным отсутствием вкуса.

— Ты ничего не понимаешь и не можешь понимать, — сказал Вирг Сафин, когда я поморщилась, — по статусу я вынужден жить в таком месте. Это статусный дом, а башню я пристроил сам!

Я остановилась перед самым входом, не решаясь войти, и уставилась на «статусный дом». Просто невероятный статус!

Шпиль острой башни вонзался в сумеречное небо, пронзая его, как в самом глубоком сексе. В беспощадном и глубоком сексе, когда о своем удовлетворении думает только один партнер.

— Ты здесь живешь? — я обернулась. Сафин догнал меня возле дома и подошел совсем близко. А у меня, как всегда, перехватило дыхание! Я не думала даже о том, что меня допустили в «святая святых», и Сафин привез показать свой дом.

— Да, я здесь живу. Это самый дорогой загородный район. Дом в этом месте означает, что ты чего-то в жизни достиг. Для меня это знаково. Это статус. На самом деле в этих краях, на этой улице не живет ни один фотограф или художник. Только я. Поэтому я придаю этому дому важное значение. Я купил его таким.

— Но ведь он тебе не нравится.

— Ты проницательна. Да, мне не все в нем нравится, поэтому я сделал несколько пристроек и добавил свою башню. Получилось не очень хорошо, зато я стал спокойнее относиться к нему.

— Что в башне? Твоя спальня?

— Нет. Моя мастерская. И туда никто, кроме меня, не войдет. Кто нарушит это правило — жестоко поплатится.