Тогда я принялась искусственно выводить себя из этого дурацкого ступора, но стало только хуже. Мне вдруг стало так страшно, что я выскочила из-за стола, заходила по комнате, трогала руками различные вещи, открывала и закрывать окно — все это я делала, чтобы монотонными физическими движениями избавиться от этого страха. Но ничего не получалось.

Непонимание происшедшего убивало меня. Так прошло два часа. Потом дверь открылась, и на пороге появился Вирг Сафин так, словно ничего не произошло. Его волосы растрепались от быстрой ходьбы и так сексуально рассыпались по плечам, что у меня снова свело дыхание. Его глаза горели, но уже нормальным, веселым огнем. Он улыбался доброй и открытой улыбкой, выглядел бодрым и свежим. Он был так красив, что сердце мое сжалось в болезненный спазм и отказалось перекачивать кровь.

— Привет, — сказал Вирг Сафин, — Заждалась? Были срочные дела. Извини.

И все это с такой очаровательной и добродушной улыбкой, что растаял бы и ледник на Северном полюсе!

— Надеюсь, ты не скучала? Попробовала торт? Мне сказали, что он очень вкусный. Жаль, уже нет времени мне самому попробовать! Пойдем быстренько, я хочу кое-что тебе показать.

С этими словами Вирг Сафин подошел ко мне, приобнял за плечи, легонько чмокнув в щечку, а затем повел в свою спальню.

Впрочем, я даже не представляла, куда мы идем. Мы прошли по коридору, дошли почти в самый его конец и остановились у двери слева, возле огромного полукруглого окна. Оно выходило на сосны, которые росли позади дома. Сверху, с фонаря, на них падал ослепительно желтый свет.

Отблески этого яркого уличного света моментально заплясали на волосах Сафина, его щеках, делая его похожим на сказочного тролля. Доброго или злого — мне так и не удалось понять.

— Это моя спальня. Идем, — сказал Вирг Сафин.

Мое сердце замерло, а затем с грохотом упало куда-то вниз. Пропустив меня в дверях, Сафин захлопнул дверь.

Не знаю, чего я ожидала, но спальня показалась мне по-спартански убогой и аскетичной. В ней не было ни роскошной мебели, ни шелковых обоев, расписанных вручную, ни хрустальных люстр. Широкая кровать, накрытая белым шерстяным покрывалом (похожая на одинарную). Кубические светильники из металла. Напротив кровати на всю стену — плазменная панель. Раскрытый, но выключенный ноутбук, почему-то валяющийся на бежевом ковре. Шкаф из светлого дерева. Закрытая дверь в ванную. Несколько книжных полок с книгами и какими-то папками. И множество фотографий, развешанных на стенах. Я сразу поняла, что это его фотографии.

В рамках и без, прямоугольные, квадратные и овальные, здесь, в комнате, они были самым главным и затмевали абсолютно все. Я вдруг поняла, почему в комнате почти нет мебели. На фоне этих фотографий обесценивалась и терялась любая мебель. Исчезала из зрения, буквально превращаясь в ничто.

Мне все стало понятным, как только я уставилась на фотографии, раскрыв шире глаза. Мой взгляд бегло просматривал все изображения, перескакивая с одного на другое, пока не сфокусировался в одной точке. И я вдруг я все поняла — именно эта точка и была самым главным смыслом не только в комнате, но, возможно, и во всем, что есть в этом доме, и во всей жизни Вирга Сафина.

Фотография. Большая черно-белая фотография, одна висевшая над кроватью. Фотография девушки-ангела без крыльев. Тот самый снимок, который я рассматривала в самолете в книге о Вирге Сафине. Тот самый снимок, который поразил меня в самом начале до глубины души. Я застыла, молча глядя на эту фотографию, не понимая, что происходит в моей душе. Сафин несколько минут молча стоял рядом затем вдруг выдохнул.

— Именно это я и хотел тебе показать.

Я молча кивнула, прекрасно понимая, что он хочет этим сказать.

— Эта фотография сделала меня знаменитым. По правде сказать, она производит очень странное впечатление на людей. Моя девушка с ангелом сделала меня знаменитым.

— Девушка-ангел? — сказала я.

— Нет. Не девушка — ангел. А девушка с ангелом. Разве это так трудно понять?

— Трудно. Где ангел? На фотографии — он где, ангел? Разве не она?

— Ангел не виден. Но он — рядом. Он — главный. Просто его нельзя разглядеть. И поверь, без этого ангела девушке даже с целыми крыльями грош цена.

— Ты ее знал? Эту девушку… Ты ее знал?

— Очень давно.

— И что с ней стало?

— Она умерла.

— Умерла? — выдохнула я.

— Она умирала уже на этой фотографии. Умирала от неизлечимой болезни, от рака, поэтому я и сфотографировал ее так. Когда она отражалась в моей камере, она уже была обречена.

— Как жаль. Умереть такой красивой… Такой молодой… — мой голос дрогнул.

— Нет, ее смерть не была напрасной. Она сделала меня знаменитым. Ее смерть превратилась в мою славу. Так и произошло, поэтому эта фотография всегда со мной как напоминание.

— О чем? — я не могла остановиться.

— Об ангеле, разумеется! О том, что на фотографии был ангел! О чем же еще?

— Разве ангел не мог ее спасти?

— Это был ангел смерти. Тот, кто не спасает, а уносит души людей. Но ангел был самый настоящий. Я знаю. Я его видел, вот, как сейчас, вижу тебя.

— Он был красив, этот ангел? — я не понимала, что за странный разговор…

— Он был просто ужасен и вначале перепугал меня до смерти. Но потом, когда я привык к его облику, он показался мне прекраснее всех.

— И где же он сейчас, твой ангел? Ушел? — допытывалась я.

— Пока никуда не уходил. До сегодня.

Сафин замолчал и стал серьезным. Я молча ждала продолжения. Несмотря на то, что диалог наш выглядел несколько странным, я легко его поддерживала. Мне вдруг показалось, что я немного его понимаю, понимаю то, что он хочет сказать.

Я ждала продолжения, но его не последовало. Он отступил от меня на несколько шагов назад.

— Мара, мне сейчас пора. У меня важная деловая встреча. Ты не сердись, ладно? Дела — это деньги, это важно. Я уже не вернусь сюда, а ты можешь переночевать здесь. Утром шофер тебя отвезет.

С этими словами Сафин отдалялся все дальше и дальше до тех пор, пока не оказался за дверью, и пока за ним она не захлопнулась. Я не успела ничего сказать. Дверь хлопнула, и я осталась одна.

В этот раз я не стала сдерживаться, а рухнула на его кровать и разрыдалась, колотила кулаками по покрывалу и ревела изо всех сил. Все отчаяние, не сбывшиеся надежды и разочарование этого вечера исходило мощным потоком.

Надо мной застыла девушка с ангелом и почему-то укоризненно смотрела на меня.

* * *

В этот раз платье было вечерним, в пол. Тонкий изумрудный трикотаж с пропущенной золотой нитью. Неимоверная красота! Ткань блестела, скользила, переливалась в руках, леденя пальцы. Мне было даже страшно представить, сколько оно может стоить.