будешь с ним не только беседовать, а дело у вас должно обязательно дойти и до нечто большего… Да я прямо скажу, до постели… А иначе для чего мы всё это затеваем? А-а? Я что-то не то говорю?

Надя промолчала.

Убедившись, что доводы её приняты, Малинович задала наводящий вопрос:

– Значит так, Надюш, ответь мне… А что в нижнем белье самое главное?

– Ну, наверное, чтобы оно было удобное и красивое? – смутилась и пожала плечами Надя.

– Самое главное, – со знанием дела заметила Нина, – чтобы оно было соблазнительное, а это значит… Чтобы оно на самом деле ничего не скры-ва-ло, а всё, что надо, у тебя подчёркивало! Поняла, подруга?

Надя опять зарделась, а Нина Малинович усмехнулась:

– Ну, ты у меня, Надюша, прямо как девочка… Всего-то стыдишься… И как будто замужем не была! У тебя хоть что-то было с твоим мужем?

– Ну, конечно, было…

– Ну, да, в темноте и очень скучно… Я это уже представляю! И даже не возражай!

Нина достала плоскую коробочку дамских сигарет, вынула из неё одну из них, вставила в мундштук и закурила. Пустив колечки дыма, Нина продолжила:

– Пойми, дорогуша, когда мужики говорят, что им нравятся дамы скромные и приличные, то они врут! Ни-че-го подобного! Почти всем мужикам нужны в постели отвязные тигрицы, и только такие дамы их заводят. А поленья им совсем не интересны. Не-ет, ну есть там какие-то извращенцы или недотёпы, но нам такие не нужны! Ведь, правда?

– Ну, наверное.

– И я уверена, что твой к ним не относится! Кстати, у тебя есть его фотокарточка? Хочется посмотреть, кто же тебя так заставляет столько лет мучиться.

– Сейчас!

Надя соскочила с тахты и взяла сумочку, в которой у неё находились её женские штучки, в том числе несколько дорогих для неё фотографий, одну из них она достала и подала Нине.

– Это моя самая любимая фотография. Это мы на балу в кадетском корпусе, когда у Костика и Николая было посвящение. А я между ними стою. Здесь мы ещё на пороге взрослости.

– А у тебя, дорогуша, хороший вкус… – вперив взгляд и пустив очередное колечко, заявила Малинович. – Здесь он хоть и щенок ещё, но порода уже чувствуется. Это когда вы снимались?

– Восемь лет назад.

– А что-то посвежее имеется?

Надя порылась в сумочке и достала ещё одну фотографию.

Малинович взяла её и долго рассматривала, а потом вздохнула:

– Э-эх, теперь я тебя понимаю, Надюша! Мда-а-а, если бы ты не была моей лучшей подругой, то я бы точно у тебя его отбила! Ну ладно, ладно, не хмурься и не бойся! Я такими делами не занимаюсь! С моей стороны тебе ничего не угрожает! Но ты меня всё равно с ним познакомь. Хочу пообщаться! А вообще скажу так: он, бесспорно, относится к разряду красавчиков! Видно сразу, он у тебя не какой-то там прямолинейный солдафон, а очень утончён и, что редко встречается, ещё при этом и мужествен… или, как сейчас говорят, брутален! А какая посадка головы! А какой у него взгляд! Брови красивые, в разлёт. Ну а глаза… они пробирают до мурашек! От такого голову немудрено потерять! И зная тебя, Надя, я уверена, что он не пустышка и совсем не дурак, иначе бы он так тебя не пленил! Ну что же, поздравляю с правильным выбором! Мне уже понятно, за кого придётся бороться. А теперь давай перейдём к стратегии твоего поведения и к тому, о чём ты с ним будешь говорить…

И Нина очень подробно начала излагать подруге, как ей вести себя с человеком, которого она так ждала, и какие с ним затрагивать темы, а о чём ни в коем случае не следует говорить. Казалось бы, Нина подруге всё разложила по полочкам, но когда Надя увидела на пристани Николая, то все наставления Малинович сразу же забыла.

***

– Николай, ты не спишь? – дрожащим голосом окликнула Надя Соколовского.

Тот не откликнулся, он уснул.

Соколовский лежал сейчас на боку, в позе младенца и наполовину раскрылся, волосы у него спутались. В спальне царил полумрак, только от врывавшегося в открытые окна тёплого июньского ветерка колыхался тюль. Надя дрожала, но она не собиралась чего-то ещё ждать, тем более, когда любимый находился рядом. Она подошла к одному окну и закрыла его, потом то же самое сделала со вторым. Делала она это осторожно, чтобы не шуметь.

Следует сказать, что спальня Нади располагалась напротив той, которую она выделила гостю. Проводив Николая до неё и пожелав ему спокойной ночи, Гриднёва сразу прошла в свою. Там она села перед трюмо и некоторое время, задумавшись, смотрелась в зеркало. Затем она встряхнула головой, встала и начала раздеваться. Облачившись в очень красивое нижнее бельё нежно-бежевого цвета из шёлка, вновь подошла к трюмо. В зеркале отразилась прекрасно сложенная эффектная молодая женщина, и отражение придало Наде уверенность в себе.

Постояв ещё немного перед зеркалом, она затем улеглась на свою кровать. Сон к ней не шёл, да она и не могла уснуть, когда Николай был в двух шагах от неё. Надя всё чего-то ждала, но так и не дождавшись желаемого, недолго промучилась и решилась…

Она накинула на себя лёгкий халат, взяла подсвечник и направилась в соседнюю спальню. Какое-то время она простояла перед его дверью. Напольные часы в отдалённой части коридора приглушённо пробили два часа ночи. Надя понимала, что или сейчас, или уже никогда. Порывистым движением она дважды перекрестилась, приоткрыла дверь и, затаив дыхание, шагнула.

Она надеялась, что Николай тоже не спит, но, увы.

Надя на минуту оцепенела в растерянности, однако отступать она не собиралась. После того, как Надя поставила подсвечник на прикроватный столик и закрыла окна, она подошла к спящему Николаю и склонилась над ним. Рука её непроизвольно потянулась к нему, она погладила его по волосам, он во сне что-то пробормотал и развернулся. Надя провела рукой по его щеке, щека у него оказалась в щетине, а затем откинула одеяло и легла рядом с Соколовским и прижалась к нему. Как же ей было хорошо находиться с ним рядом! Сколько раз она мечтала, чтобы вот так они с ним лежали в одной постели, но только Николай в её мечтах в этот момент не спал, а был нежен и настойчив… Казалось, Надя могла лежать так целую вечность, сейчас для неё больше не существовало никого в мире, только были она и Николай… Нина права, Николай был брутален. Это особенно бросалось в глаза, когда он