один поворот, поэтому я на цыпочках крадусь мимо спальни мамы и отчима и, перевесившись через балюстраду, смотрю вниз. На одном из окон у входа портьеры задернуты не полностью. И я вижу отчима: хмурое лицо снизу подсвечено фонарем, который он несет в руке. Надвинув шляпу поглубже, доктор торопливо шагает в сторону берега.

Может, это он стоял за дверью в мою комнату, проверял, сплю я или нет? Уже, наверное, почти полночь, и очень холодно. Куда он собрался? Я должна отправиться за ним — это я понимаю сразу. И неважно, что мне страшно. Чтобы мама поверила, что нам грозит опасность, я должна узнать, что замышляет отчим, а разве можно замышлять что-то доброе посреди ночи, когда кругом такая темень?

Теплое пальто и ботинки, которые я надевала днем, остались у входа, поэтому я одеваюсь, обуваюсь и выхожу на улицу, под порывы ледяного ветра. Луна скрылась за облаками, и пока луч маяка отвернут в другую сторону, во дворе ничего не видать. Мне нужно подождать, когда все вокруг зальет свет, и только потом двинуться по тропинке к реке. Идти получается медленно — я останавливаюсь всякий раз, как становится темно, но лучше уж так, чем поскользнуться и сломать ногу. Наконец я слышу плеск волн и, обхватив себя руками за плечи, застываю на месте. Когда свет возвращается, я спускаюсь к пляжу. Передо мной в обе стороны простирается пустынный берег, и понять, куда направился мой отчим, невозможно, так что я решаю выбрать направление наугад и поворачиваю влево.

Здесь можно запросто споткнуться о камни и упасть — земля неровная, повсюду лед. Поэтому я не отрываю взгляда от земли, медленно пробираясь вперед. И когда луч маяка вновь поворачивается, у меня на глазах берег начинает мерцать.

Красный. Желтый. Зеленый. Голубой.

Я хлопаю глазами: разноцветные искорки вспыхивают и сияют в темноте, словно здесь устроили танцы маленькие пикси, засеяв песок звездным светом. Наконец я понимаю, в чем дело. Выброшенные на берег стеклышки. Сейчас отлив.

Воздух меняется, становится холоднее. Ветер задувает с Ист-Ривер. И когда луч маяка поворачивается в мою сторону, когда я снова опускаю взгляд — вот тогда я вижу то, чего лучше мне было не видеть. У меня от страха цепенеет всё тело.

Следы.

Следы, идущие из реки.

На мгновение песчаная полоса передо мной озаряется светом. Отпечатки ног отчетливые, глубокие — такое чувство, будто они появились несколько секунд назад.

Босые ноги. Маленькие ступни. Похожи на детские.

Прежде чем свет угаснет, я пробегаю взглядом по цепочке следов, которые теряются под накатывающими волнами. Отпечатки пересекают берег до места, где начинаются камни, и исчезают.

Они ведут к темному силуэту здания больничного корпуса.

Затем свет вновь пропадает. И в накрывшей меня темноте время останавливается. Я не слышу шума волн. Не чувствую холодного ветра. Я могу лишь мысленно представлять те следы на песке — представлять, как человек, оставивший их, прямо в эту минуту следит за мной. Неожиданно я вспоминаю девочку, которую утром видела в больничной палате. Что-то с ней было не так — совершенно точно не так. Всё дело в ее платье — оно обвисло на ней, словно под тяжестью.

Под тяжестью воды.

Сердце будто подступает к горлу, и когда луч маяка поворачивается, я замечаю на берегу темный силуэт бегущего ко мне человека. Я кричу и, спотыкаясь, отступаю назад. И падаю в наскакивающие на берег волны. Длинное пальто мигом тяжелеет от ледяной воды. Мне удается встать, но ботинки будто превратились в привязанные к ступням кирпичи, и я запинаюсь едва ли не на каждом шагу, пока мчусь по каменистому берегу. В нескольких футах от дома я падаю на колени, затем опускаюсь на четвереньки и криком зову на помощь. В окнах загорается свет, и в тот же миг меня хватают чьи-то руки.

Сильные руки. Большие руки.

Я бешено извиваюсь, но они поднимают меня с земли. Не сразу я понимаю, что меня поставили на ноги. И только после этого слышу, как кто-то снова и снова зовет меня по имени.

— Эсси! Эсси! Успокойся!

Лицо у доктора Блэкрика потрясенное, если не сказать испуганное. Я съеживаюсь при виде него и пытаюсь отодвинуться. Оглянувшись на дом, я вижу маму и фрейлейн Гретхен, которые выбегают из дверей. Щеки у меня мокрые от слез. Я прерывисто дышу. Когда отчим снова подхватывает меня на руки, мое тело неожиданно обмякает, и он несет меня к дому.

Маяк обращает свой горящий глаз в нашу сторону. Даже после случившегося переполоха я вижу место на берегу, где упала. Я не сплю. Не застряла во сне. Всё взаправду. Но на песке лишь две пары отпечатков — мои и отчима.

Глава 12

Мама огорчена. Она уже в который раз подтыкает мне одеяло и причитает над ссадиной на моем колене. Она даже не слушает, когда я пытаюсь сказать, что это след от столкновения с собакой Мэри.

— Я думала, это осталось позади! — восклицает мама.

— Я не застряла, — в миллионный раз повторяю я. — Всё было наяву.

— Застряла? — спрашивает доктор Блэкрик, вскидывая брови.

Мама поворачивается к нему.

— Эсси ходит во сне.

До сих пор отчим выглядел сильно потрясенным всей этой суматохой. Он едва обронил пару слов, глаза у него широко раскрыты, а лицо бледное. Но, услышав мамин ответ, он мгновенно возвращается к роли доктора.

— Сколько это продолжается? — спрашивает он.

— С тех пор, как умер ее папа, — говорит мама, и я морщусь.

Когда доктор Блэкрик занес меня в дом, он уложил меня на желтый диванчик в гостиной. Фрейлейн Гретхен прибежала разжечь камин, а потом вернулась в кухню. Теперь здесь потрескивают дрова, холод отступил. Гретхен возвращается с горячим питьем на подносе. Но лучше мне не становится. Меня одолевает сильное беспокойство. Я не могу отвести взгляда от отчима.

— Ей снятся кошмары, — объясняет мама, принимая из рук Гретхен чашку с чаем, от которой идет пар.

— О чем конкретно? — спрашивает доктор Блэкрик. Горничная предлагает чай и ему, но он отмахивается.

— О двери, — говорит мама. И смотрит на меня. — Верно же? Обычно тебе снится дверь?

Я не отвечаю и плотнее укутываюсь в одеяло.

— Ей не нравится об этом говорить. Но иногда по ночам она начинает метаться как в бреду и не может проснуться. Я часами сидела с ней рядом и звала. Она всегда не в себе после пробуждения. Иногда даже ведет себя агрессивно.

Мама выглядит смущенной, и я понимаю: она