Стекла кабины авто покрывали трещины, тем не менее ни одно не было разбито. Очевидно, на них наложили какие-то особые чары. Но главное, через раскрытую дверь было видно, что в тесной кабине отсутствовали люди – и живые, и мертвые.

Прежде чем Леонид догадался почему, раздался еще один выстрел. Метили не в него и не в Мари. Револьверная пуля чиркнула о мостовую в том месте, где только что стоял Градлон. Однако его и след простыл: Пресветлый, не останавливаясь, шагнул в Сумрак. То же самое сделал молчаливый Инквизитор. Леонид еще раз обернулся: Мари также пропала. Он оставался на улице в одиночестве.

Входить на первый слой, особенно второпях, у Александрова получалось намного хуже, чем запечатлевать его на кинопленку. Сейчас, однако, все вышло само собой. Леонид даже увидел еще одну пулю, медленно плывущую, словно ленивая блестящая рыбешка в сонном летнем пруду. Он протянул руку и схватил этот свинцовый цилиндрик, не чувствуя жара металла в вечно холодном Мире Теней. Это было лишено всякого смысла. Пуля, даже если бы попала, прошла бы теперь сквозь него без вреда. Такие фокусы им показывали еще в школе Дозора.

То, что происходило дальше, оказалось намного опаснее.

На первом слое Париж как будто помолодел на пару сотен лет. Сейчас он напоминал самого себя в поэтическом видении месье Робида. Даже фонарный столб превратился в ствол высохшего дерева. «Рено» Пресветлого стало, разумеется, каретой. Та была заключена в нечто вроде мерцающей полусферы. В карете сидели люди… вернее, конечно же, сантинель. Они стреляли – правда, не револьверными пулями, а чем-то вроде небольших огненных ядер. Те проходили через стенки полусферы наружу и били по окнам близлежащих домов. Сами нападающие не показывались. Зато карету осыпали прилетавшие, казалось, из ниоткуда разряды. Вид эти разряды имели разнообразный и удивительный: ледяные копья, змеи из сиреневого тумана, зеленые молнии. Впрочем, ни один магический заряд не достигал своей мишени: полусфера, точно лабораторный стеклянный колпак, поглощала каждый, на мгновение озаряясь одним из оттенков радуги.

Пресветлый вступил в бой, не сбавляя шага. Он взмахнул тростью – и небольшие светящиеся шары рассыпались по улице, точно выпущенные из пулемета Гатлинга. Обстрел кареты незамедлительно прекратился. Инквизитор, спешивший за ним, приостановился и накрыл чем-то вроде трепещущего полупрозрачного покрывала себя, Мари и Леонида. Это оказалось весьма кстати. Градлон успел спокойно пересечь улицу и войти в полусферу – ни единой попытки его поразить предпринято не было. Зато процессия во главе с Инквизитором подверглась новой атаке.

Однако полог, накинутый фигурой в сером, выдержал этот натиск. Инквизитор не стал более терпеть и ответил: почудилось, что из рукавов своего балахона он выпустил стаю летучих мышей. Крылатые полупрозрачные тени унеслись к дому, откуда прилетели разряды.

Наконец все новоприбывшие оказались под защитой полусферы.

Двое сантинель, перевозивших друзу, выглядели изрядно потрепанными. Один – судя по кожаной куртке и кепке, водитель, – держался из последних сил. Когда авто врезалось в столб, его слегка поцарапало. Но здесь, в Сумраке, Леонид это точно знал, от небольшой царапины теряешь силы почти столь же быстро, как в мире людей – от обильного кровотечения. Недаром над полусферой так клубилось серое марево. У дозорного оставался нехитрый выбор: медленно отдавать жизнь под магической защитой или оказаться без таковой – под револьверными выстрелами. Он выбрал первое и дождался помощи.

Не расходуя даром ни секунды, Пресветлый распахнул дверь кареты, выхватил из кармана кулон с драгоценным камнем, сияющим кроваво-красным, и надел его на шею водителя. Лекарский амулет, догадался Александров. За его спиной Инквизитор делал пассы. За границами полусферы соткалось во всю ширину улицы нечто вроде занавеса из рыбацкой сети с крупными ячейками. Затем, колыхаясь, занавес поплыл в ту сторону, откуда дозорных пытались поразить невидимые налетчики.

Кончики пальцев Мари светились зеленым. Леонид знал, что так всегда делают боевые маги: загодя плетут чары, как будто носят с собой заряженный пистолет. Конечно, в случае слабенькой Иной это был, скорее, маленький дамский «Велодог», нежели что-то серьезное. Однако сам Александров не задействовал вообще никаких заклинаний. И это было неприятно и обидно – пусть никто, включая хрупкую парижанку, не ждал от него каких-либо геройств, все-таки шанс проявить себя был упущен.

– Друза! – коротко приказал Градлон.

Второй из каретных дозорных передал ему кожаный саквояж. Вероятно, парижские сантинель нашли, что так перевозить артефакт гораздо сподручней, чем в коробке для шляп.

– Вы! – Пресветлый обернулся к Леониду. – Я открою портал. Вернетесь в Трокадеро. Мари защитит. Там сразу вызовете Брюса.

Час от часу не легче! Она теперь и защищать его станет?! Иная седьмого ранга, стенографистка и ассистентка, будет опекать взрослого мужчину, да еще и дозорного! Ничего не скажешь, хорош герой! Александров удрученно принял саквояж и наконец-то выпустил из ладони пулю, упавшую к ногам Мари. Девушка встала рядом.

Градлон сосредоточился.

Возле кареты в воздухе появилась уже знакомая Леониду светящаяся рамка, которая стала быстро расширяться. Одновременно краем глаза тот увидел новые фигуры, появившиеся на улице. Нет, это были не нападающие: прибыла обещанная подмога из Инквизиторов. Наверняка охотники за друзой уже торопливо уносили ноги при виде десятка бойцов в балахонах.

Рамка вытянулась в человеческий рост.

Мари поправила на плече длинный шелковый шнур своего крохотного ридикюля и взяла Леонида под руку. В портал они шагнули вместе, и было в этом едином действии нечто будоражащее, буквально интимное… Если бы не столь непростительное бездействие двумя минутами ранее, можно было бы почувствовать себя в какой-то мере счастливым. Впрочем, отвлекаться на сторонние мысли сейчас было совсем негоже, как сказал бы, наверное, Яков Вилимович.

На самом деле русский дозорный ощутил, что подобное путешествие через пространство вовсе не напоминает проход через дверь в другую комнату. В Сумраке создается некий коридор, и несмотря ни на что, он имеет протяженность. Краткий миг ты находишься и не там, и не здесь.

Именно в тот самый миг нечто и произошло. Леонид не сумел осознать, что же это было. Больше всего напомнило взрыв. Александров никогда не был бомбистом, в чем его подозревал Жермензон. Бомбы, он полагал, пришлось бы использовать в боях грядущей революции, но бросать их в царей и генералов – дело бесполезное. И все же один раз ему довелось присутствовать при взрыве в химической лаборатории.

Но этот был много сильнее, хотя грохота не последовало.

Леониду даже показалось, что на несколько секунд он потерял сознание. А когда очнулся, понял, что сидит на земле.

Вместо дворца Трокадеро они оказались на каком-то перекрестке. Вокруг было множество старинных зданий. Неподалеку одна из улиц упиралась в огромное сооружение с колоннами, ротондой и невысоким куполом, показавшееся Леониду знакомым. По улицам шли люди, иногда поглядывая с неодобрением в их сторону. Александров посмотрел на Мари, растерянную и растрепанную; ее шляпка слетела с головы при падении вместе со шпильками и теперь была изрядно помята, а оторвавшиеся от тульи перья и вовсе разлетелись во все стороны. Девушка подобрала с земли ридикюль, попыталась отряхнуть от дорожной пыли сперва его, потом атласную юбку. Со стороны они, верно, походили на двух загулявших или даже бездомных.