– Что… – начал было Леонид.

– Они разбили портал.

Александров спохватился, зашарил руками – и обнаружил саквояж с друзой под боком.

– Но как…

– Отследили, – снова перехватила на половине фразы девушка. – Они знали, куда Градлон нас отправил.

– Темные! – Интонация Леонида была, скорее, утвердительной, нежели вопросительной, но Мари внезапно ответила:

– Я не знаю. Это мог быть кто угодно.

Мадемуазель Турнье достала из ридикюля прозрачный камешек, потерла его – и в итоге больше никто из идущих по своим делам горожан не повернул головы в их сторону.

– Защита, – пояснила она очевидное. – Камень изготовил личный помощник Градлона по артефактам, он убережет и от обычных, и от магических взглядов.

Александров поднялся на ноги. Его качнуло, но уже через пару мгновений он окончательно пришел в себя, отряхнулся.

– Вы говорите, что разбить портал мог кто угодно. Но зачем бы Светлым нападать на Светлых? – продолжил спрашивать он.

– Месье Александрофф… У Света есть оттенки. Не все Светлые согласны с Градлоном. Есть много таких, кто идет к Свету своей дорогой.

Конечно, Леонид слышал о таких и в Петербурге. Светлые, что вмешивались в дела людей, помогали разным мятежникам и бунтарям. В конце концов, им еще в курсе Иной истории говорили, как много сделали Светлые хотя бы для Французской революции, а потом для воцарения Бонапарта. За что тогда выступал Градлон, кто был с ним, кто нет?

Тут почему-то Леонид вспомнил о радуге. Ведь это обычный, природный физический свет, который играет в каплях дождя. Но он распадается на целую палитру. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…»

Возможно, и среди неведомых чужеземных Светлых есть охотники, а они с Мари сейчас – в роли фазанов.

– Постойте! Если они проследили, куда проложен коридор…

– Это не так просто. – Мари теперь была на зависть собранной… или хотела казаться таковой; во всяком случае, отвечала она быстро и четко, предупреждая буквально каждый медлительный вопрос спутника, и Леонид в очередной раз восхитился девушкой. – Они знали, куда ведет портал. Заранее!

– Вот именно! Значит, кто-то из них в Трокадеро.

– Нам нельзя туда, – серьезно посмотрела на него Мари.

Честно говоря, это испугало. Примерно так же Леонид себя чувствовал во время первого и последнего пребывания в полицейском околотке по делу того самого кружка, из-за которого он покинул университет. Нет, Леонид не отступил бы. Он продолжал бы бороться… если бы его не просветили вовремя опознавшие «своего» ночные дозорные. Но все же в участке, где соседствовали пудовые кулаки городового и мягкий уверенный голос дознавателя, ему стало по-настоящему страшно.

Никто не мог выручить. Никто не пришел бы на помощь.

Сейчас, в центре цивилизации, случилось то же самое. Пресветлый был занят борьбой с налетчиками. А те преспокойно действовали прямо под его солидным галльским носом. Мари – боевой маг, но всего лишь седьмого уровня, хотя Леониду и импонировали ее нынешние выдержка и уверенность. Нет, вдвоем они не способны дать отпор врагам, даже если у девушки в сумочке найдется еще какой-нибудь артефакт.

Неспроста «месье Александрофф» и Мари не были допущены в Трокадеро. Наверняка их уже ищут и, вероятно, считают легкой добычей.

Градлон тоже будет искать. Кто найдет скорее, вот в чем вопрос.

Леонид заозирался.

– Мы ведь в Париже? Это же…

– Пантеон, да. Мы в Латинском квартале, – подсказала девушка, проследив за направлением взгляда своего спутника.

И на том спасибо. Кто знает, на какие хитрые трюки способен Сумрак, и хорошо, что их не выбросило на свет Божий где-нибудь в колониях.

– Пресветлый знает, где мы?

– Нет. Мы ушли, он думает, мы в Трокадеро. К сожалению, я не могу с ним говорить через Сумрак. Я не его личная ученица. А мой кулон, предназначенный для таких целей, треснул. Он нам не поможет.

– Куда нам идти? Где здесь есть телеграф?..

Леонид подумал, что должен немедленно послать сообщение в Москву. А еще – что ему нужен Брюс.

– Есть одно безопасное место, и совсем недалеко, – задумчиво покусывая губы, ответила Мари. – Я думаю, вам пока не нужно на телеграф, месье Александрофф. Те, кто напал на экипаж, хотели заполучить вот это. – Девушка указала на саквояж с друзой. – Они наверняка будут везде искать.

– Где же это место?

– На острове Ситэ.

* * *

Еще мальчишкой Леонид прочел «Собор Парижской Богоматери». Но с годами достижения науки, а потом и Дозор сгладили впечатление. И теперь, по приезду в Париж, ему интереснее было творение господина Эйфеля, чем Нотр-Дам.

А уж о том, чтобы увидеть собор при таких обстоятельствах, не приходилось и догадываться.

Беглецы прошли по нешироким парижским улицам, миновали большой комплекс учебных зданий знаменитой Сорбонны, перешли мост через Сену и остановились под сенью деревьев на углу соборной площади. Здесь они внимательно огляделись. Опасности не было. От собора расходились горожане – похоже, недавно закончилась месса. Колокольни Нотр-Дам, щедро залитые солнцем, уносились ввысь в ясное апрельское небо. На миг даже почудился отдаленный звон колоколов. Затем Мари решительно двинулась вперед. Александров поспешил за ней.

Они прошли мимо ворот Страшного Суда. Через приоткрытую створку Леонид успел заметить, что неф пуст. Мари завернула за угол северной башни. В контрфорсе здания оказалась маленькая неприметная дверь. Преодолев ее через Сумрак, беглецы начали подъем по винтовой лестнице.

Леонид с невольным благоговением смотрел на старые ступени и стены. Здесь, на первом слое, они, должно быть, остались именно такими, как при месье Гюго, кому столь многим обязаны.

А еще тут ощущалась Сила. Глубоко верующий католик почувствовал бы намоленность этого места.

Леонид не был ни глубоко верующим, ни тем более католиком. Но он был Иным. Он знал, что даже самые обыкновенные люди способны чувствовать силовые аномалии. Они их и побаиваются, и в то же время тянутся, строят жилища поблизости. Недаром и Петербург возник на месте крупнейшей аномалии во всей России. Пока что научные отделы Дозоров тщетно пытаются ее изучать.

Остров Ситэ был семенем, из которого вырос Париж. Омытый водами Сены, он хранил тайну, недоступную простым смертным. Но те все же чувствовали ее прикосновение, смутно ощущали родничок Силы на этом маленьком клочке суши. Сперва здесь построили святилище язычники. Потом возник первый храм христиан. Пока, наконец, при Карле Великом не начали воздвигать Нотр-Дам.

Но теперь, в последний год девятнадцатого столетия, невидимая палитра этого места разительно переменилась. Тот природный родник, что существовал здесь издавна и помнил древних римлян, то ли иссяк, то ли был вычерпан до дна. Его заменило другое. Квинтэссенция чаяний, молитв, подавляемых страстей пропитала камни, дерево и витражи.