На бумаге все выглядело гладко, а вот на деле реорганизация армии, которую тормозил высший генералитет, шла чересчур медленно. Решать проблему обучения войск приходилось в постоянной борьбе с рутинерами. И поэтому велика была ценность трудов М. И. Драгомирова по вопросам боевой подготовки, воинского воспитания и тактики армии. В них он обосновал необходимость улучшения индивидуальной подготовки солдата, добиваясь от него самостоятельности действий на ратном поле, обстоятельно излагал и требования к офицерскому составу в умении руководить войсками в боевых условиях.

Военные действия в Средней Азии не могли показать степень боевой подготовленности войск ввиду ограниченности масштабов и относительной слабости неприятеля, значительно уступавшего в организации и вооружении. И только крупная война, как, например, война с Турцией, могла стать подлинным экзаменом результативности реформ Милютина и методов подготовки войск Драгомирова. Но даже такой передовой человек, как Драгомиров, еще не полностью отрешился от взглядов прошлого («пуля – дура, штык – молодец», – рассуждал отважный генерал) и, не полагаясь на мощь современного огня, рекомендовал по-прежнему выделять вперед в цепь только «восьмую часть солдат роты, а основную массу их использовать в сомкнутых строях». Такое построение казалось единственным, обеспечивающим дисциплину солдата, его повиновение в бою офицеру и якобы улучшавшим управление.

Если подготовка пехоты опиралась на печальный опыт Крымской кампании, то кавалерия и его не имела. Реорганизация конницы осуществлялась на ощупь, задачи, которые предстояло решать кавалерийским частям в бою, выглядели весьма неопределенно. А ведь современная война требовала от них не только высокой боевой выучки, но и умения решительно действовать в конном строю, совершать стремительные набеги и длительные переходы. Увы, такое многим регулярным частям, высшей мерой готовности которых было отменное умение гарцевать на парадах, оказалось не по силам. И только казачья конница, как и в былые времена, выглядела собранной и боеспособной.

По традиции, артиллерия русской армии представляла внушительную силу. Но и в подготовке артиллерии имелись серьезные изъяны. Недостаточно четко обозначились принципы сосредоточения огня, явно недооценивались возможности маневра. К началу войны артиллерия в русской армии имела значительное численное превосходство над турецкой, и это в какой-то мере компенсировало ее слабые стороны.

В шестидесятых – восьмидесятых годах XIX века, по образному выражению Д. А. Милютина, возникла «несчастная ружейная драма», смысл которой состоял в том, что русское военное министерство заказывало один за другим различные образцы ружей, но, не успев внедрить как следует один, прекращало выпуск, и предприятия приступали к другому. К началу русско-турецкой войны армия имела на вооружении три типа ружей. Соперничать по дальнобойности и точности огня с ружьями, поставляемыми западными державами турецкой армии, могла лишь винтовка X. Бердана – «берданка», которой было вооружено менее двадцати процентов солдат действующей армии.

Российское военное командование не располагало достоверной картиной состояния армии противника. Сведения о турецкой армии носили крайне противоречивый характер, и потому в высших кругах те, кто реально оценивал вооруженные силы Турции, оказались в меньшинстве. Характерна по этому поводу выдержка из дневника М. А. Газенкампфа, который через несколько дней после начала войны сделал следующую запись: «Вообще, настроение у нас самоуверенное: все убеждены, что война кончится одним ударом и что к сентябрю все будем дома». И это ошибочное представление просуществовало до тех пор, пока русским войскам не пришлось столкнуться с противником на поле брани.

Что же в действительности представляла собой в то время турецкая армия? Высшие посты в ней занимали военачальники, чья личная преданность султану не вызывала сомнений. Генералы интриговали, стараясь выгородить перед верховным правителем свои военные дарования. Обстановку, царившую в высшем турецком командовании, очень точно обрисовал Иззет-Фуад-паша в своей книге «Упущенные благоприятные случаи»: «Из всех офицеров... меньшинство правильно получили свои чины; большинство же было обязано ими протекции». Фаворитизм, каприз заменяли «выбор» и «старшинство».

Султан опекал своих выдвиженцев, словно малых детей, но и те, из боязни потерять теплое местечко, действовали с оглядкой на своего благодетеля и строили козни соперникам. По сути, турецкая армия не имела военной доктрины, и в предвидении боевых действий генералы уповали на волю Аллаха и просчеты противника. Однако рядовой и младший командный состав турецких войск представлял серьезную силу. Солдаты отличались дисциплиной, жестокостью, выносливостью. Дух армии поддерживали муллы, неизменно подогревавшие ненависть к неверным.

Организационно турецкая армия перестроилась на основании закона, изданного в 1869 году, и делилась на кадровые войска, запас и ополчение. Основной тактической единицей стал табор, практическая численность которого составляла от шестисот до шестисот пятидесяти человек, в кавалерии численность табора превышала немногим сто человек. Вооружение турецкой армии было в общем удовлетворительное. Большая поддержка Англии и Германии сделала свое дело: и по вооружению, и по количеству боеприпасов она несколько превосходила русскую армию. Поэтому вооруженные силы Турции представляли сильного противника и борьба с ними предстояла нелегкая. Скобелев, обладавший недюжинными военными познаниями и воинской интуицией, одним из немногих догадывался, что война с Турцией будет кровавой и жестокой.

К трудностям будущей войны можно отнести и сложные условия местности – серьезная водная преграда Дунай и значительный по высоте, а следовательно, и труднопреодолимый пояс Балканских гор. Эти преграды в большой степени усиливали возможности турецкой армии и поэтому расценивались как основные рубежи, на которых, вероятнее всего, следовало остановить русские войска. Балканский театр действий располагался в близости к тыловым базам Турции, чего нельзя было сказать о русской армии – тот же самый Дунай вследствие небольшого количества переправ служил препятствием для бесперебойного снабжения войск.

До начала войны с Турцией русские дипломаты вели напряженные переговоры с румынским князем Карлом Гогенцол-лерном (Румынским) – выходцем из известного немецкого княжеского рода, давшего Европе с добрый десяток правителей, – о пропуске русских войск через территорию Румынии, существовавшей как отдельное княжество, зависимое от Турции и платящее ей дань. С войной России и Турции Румыния связывала надежды на полное свое освобождение от Порты, и поэтому князь Карл подписал 4 апреля Конвенцию, по которой разрешался пропуск войск Дунайской армии через территорию княжества. В назначенный день 24 апреля войска Дунайской армии перешли границу и четырьмя колоннами двинулись через Румынию к Дунаю. Этот поход частей закончился 12 мая, и русская армия поначалу заняла почти семисоткилометровый участок левого берега нижнего Дуная от Браилова25 до Черного моря.

...В нескольких верстах от железной дороги расположился небольшой зеленый городок Плоешти. Дороги, ведущие к нему, густо заполненные многочисленным людом: солдаты в полной амуниции двигались по своим маршрутам, скрипящие обозные повозки, толпы народа на улицах, среди прохожих много офицеров, щеголеватый вид которых говорил о том, что где-то поблизости находилась квартира главнокомандующего. Господа генералы ожидали приезда царя.