Такого изобилия подводных обитателей Варя, пожалуй, еще не видела нигде, но она и не была особой любительницей снорклинга. На Сейшелах тоже был богатый подводный мир, да погода подвела. А тут, наконец, повезло. И с рифом, и с погодой. И Варя по-настоящему увлеклась. Под водой разворачивалось настоящее цирковое представление! Словно специально для нее!

То и дело мелькали огненные сполохи, подобные бенгальским огням, обещающим нетерпеливым зрителям праздник, когда из похожих на мозги коралловых извилин вдруг вылетала стайка маленьких красных рыбок, и тут же начинался цирковой аттракцион, который беспрестанно устраивали вездесущие «полосатики», как окрестила их Варя. Они носились друг за другом и за другими рыбами, лезли Варе чуть ли не в рот, нахально чиркали по ней своими плавниками и вообще напоминали юрких униформистов, убирающих арену перед очередными номерами.

Были здесь и неизменные коверные: под огромным камнем, похожим на сахарную голову, в сиреневой тени спасительных сумерек висели две большие клетчатые, как клоунские кепи, рыбины, желто-черные, такие яркие, что Варе захотелось зажмуриться. Они словно прилипли снизу к камню своими неподвижными спинными плавниками и давали собой полюбоваться перед тем, как медленно уйдут на глубину, чтобы на арену вышли, играя упругими мышцами, серо-голубые атлеты-тунцы, тяжеловесы этого подводного цирка.

С разных сторон выпархивали на арену рыбы-бабочки, крупные, разные, одни ярче, другие монохромные, серо-бело-черные, словно на старой кинопленке, всегда парой, одна над другой. Они, как воздушные гимнасты, надолго зависали на невидимой трапеции, а потом делали кульбит и исчезали, давая место другим артистам.

Вдруг, как фокусник, в камнях появился осьминог, зеленый, потом бурый, а потом и вовсе исчез. Присмотревшись, Варя поняла, что, увидев ее, он просто-напросто слился с рифом и стал сам похож на камень.

Оторвавшись от норы, которую он готовил для будущего потомства, угрожающе поднялся над кораллом опасный триггер. Почти как тигр. Агрессивный, бесстрашный, зелено-желто-черный, и, несмотря на скромные, по сравнению с безобидными попугаями, размеры, настоящий хищник. Варя тут же от него шарахнулась и очутилась лицом к лицу с Наполеоном. Это был апофеоз циркового подводного представления. Серебристая «луна» с «треуголкой» на голове, чертя плавником над водой, так что на берегу все невольно взвизгнули (кто знает, что это?), проплыла мимо Вари, заставив ее замереть, то ли от ужаса, потому что Наполеон был огромен, то ли от восторга, и торжественно, как на параде ушла в глубину.

Заклинаемая отважным факиром-аквалангистом, скрылась в своей норе между камнями зубастая мурена, игнорируя нацеленную на нее фотокамеру. Близился полдень, и «цирковые артисты», похоже, подустали.

Под конец прямо у Вари под носом, откуда ни возьмись, появилась почти метровая рифовая акула, шустрая, верткая, обтекаемая, опасная, как пантера, но не для людей, а для стаи мальков, которую с помощью подружек загоняла на мелководье, предвкушая обильное застолье. Варя охнула, но еще быстрее акула сделала маневр, обратившись к настоящей добыче, а не к зрителю в зале.

– Для первого раза хватит, – услышала Варя голос подруги, когда вынырнула и сдвинула маску.

– Нет, ты видела, видела? – захлебывался восторгом муж, вытягивая вперед руку, в которой была видеокамера на длинной палке, для подводной съемки. – Я его снял! Наполеона! Охренеть! Какой экземпляр, а? Крупняк! Денисова, ты видела?

– Я не слепая, не ори, – спокойно ответила Марьяна. – А ты осьминога снял?

– Какого осьминога? – заволновался Вениамин.

– Там, на рифе, – Марьяна неопределенно махнула рукой.

– Тебе показалось, Денисова.

– Я тоже его видела, – вмешалась Варя. – Сначала он был зеленый, а потом стал похож на камень.

– Елки, проворонил! – принялся сокрушаться муж.

– Успеешь еще заснять, – равнодушно сказала Марьяна. – Ну что, выходим? Надо погреться.

Варя совсем не замерзла. На рифе вода была, как парное молоко, чуть дальше она холодила, но всегда можно было заплыть на камни и погреться. Но Марьяна была права: для первого раза хватит.

– На южной стороне почти нет течения, – удивленно сказала Варя, снимая ласты.

– Поэтому здесь и можно купаться до восьми, – Марьяна стояла над ней в своем черно-белом гидрокостюме и задумчиво смотрела куда-то вдаль. – А в восемь уже темно.

В ее словах Варе послышалась угроза. И куда Марьяна так пристально смотрит? На столб в воде, с предупреждающим красным знаком: «Сильное течение! Опасно»!? Варя невольно поежилась, вспомнив, как ее понесло. Правда, было это на северной стороне, там, где всегда дует ветер.

У шезлонгов торопливо стягивал липкий от соленой воды гидрокостюм Вениамин.

– Идем, помоемся, – подмигнула Марьяна. И тоже стала раздеваться.

После душа Коняев ушел в бар, за пивом, а женщины растянулись в шезлонгах. Марьяна сочла, что для спиртного еще рановато, и Варя с ней согласилась.

– А твой Коняев пусть накачивается пивом, – с намеком сказала Марьяна.

Варя легла и закрыла глаза. Море забирает много сил. Во всем теле была приятная расслабленность, над головой гудели какие-то экзотические насекомые, похожие на шмелей, собирая нектар с почти невидимых в густой листве, бледно-зеленых, странно пахнущих цветков. Запах был тревожный, не сказать, чтобы приятный, но зато от этого дерева была самая густая тень. Не то что от трио тропических пальм, под которыми пристроили свои шезлонги другие гости отеля, те, кто не хотел лежать под навесом у бассейна.

Солнце начинало припекать, и огромная белая цапля, которая до этого стояла неподвижно, как часовой на выступающем из воды камне, лениво махая крыльями, переместилась на бортик бассейна, туда, где над ним нависала спасительная тень от зонта. И опять замерла, кося глазами на людские головы в бассейне.

– Красавица, – ласково сказала Варя.

– Она в воду гадит, – поморщилась Марьяна. – Так что не советую увлекаться. Лучше в море искупаться. А не то нахлебаешься в бассейне микробов.

«Какая же она циничная, – невольно подумала Варя. – Словно и не замечает здешней красоты. Все время присматривается. Что она ищет, интересно?»

Словно в ответ на ее слова Марьяна заговорила:

– На севере сильное течение, а на юге его почти нет. Но там, за столбом, видать, понесет. На инструктаже сказали, что у водных вилл самое опасное место. Ты глянь, какой длинный понтон! Метров триста, не меньше! А то и больше! В самой крайней его точке спущена лестница в воду, я ее вижу, – и Марьяна, у которой начиналась дальнозоркость, прищурилась. – И еще один столб. Запрещающий знак. Там уже никто не поймает, если течение понесет. Просто не догонит, – она, словно что-то прикидывала. – Слышишь, Варя? Несмотря на красоту пейзажа – жуть! Если вдуматься… Сразу за рифом обрыв, синяя бездна и сильное течение. И пикнуть не успеешь, как утянет.