– Мне она тоже пишет, но я ей редко отвечаю. Не любитель я писать письма, а она обижается.

– И право есть за что, мой друг. Разве можно забывать и обходить должным вниманием свою родную матушку, самого дорогого, единственного и неповторимого человека на всем белом свете.

– Веришь ли, нет, мой дорогой кузен, но от твоих слов мне стало невероятно стыдно. Но что поделаешь, на работе приходится столько писать, что на родственную переписку просто сил не остается.

– Это лень, батюшка, а не нехватка сил. Лень! И не более. Мог бы и написать пару строчек родной маман.

– Не ругай меня, мой кузен, мне и так неловко. Напишу я ей письмо, напишу, верь мне, Александр. Кстати, ты как раз вовремя приехал. Сегодня будет бал у губернатора. Поедешь со мной или отдохнешь перед дальней дорогой?

– Пожалуй, съезжу. Мне любопытна ваша провинциальная светская жизнь. А передохнуть? Поспал в дороге.

– Я ознакомился с письмом из тайной канцелярии. Там сообщается, что ты едешь в Красноярск инкогнито, у тебя особое поручение?

– Да, это так, – улыбнулся Голевский. – Надеюсь, ты избавишь меня от нужды отвечать, в чем оно заключается?

– Боже упаси, конечно же, мон шер, я не любопытен. Я понимаю, сие государственная тайна. В любом случае рассчитывай на мое содействие и содействие его превосходительства, нашего губернатора.

– Благодарю.

– Ибрагим, покажи гостю комнату, – распорядился Полозов. – Там приведешь себя в порядок. Увидимся позже. Скоро у нас обед.

Сухощавый слуга-татарин проводил Голевского наверх, в одну из комнат для гостей.

Комната была уютной и блестела чистотой. Шторы и обои голубого цвета вкупе с лазурным шелковым бельем делали помещение еще больше уютным, спокойным и располагали к отдыху. Игнат притащил чемодан с личными вещами хозяина и распаковал. Голевский отослал Игната разведать обстановку, а сам, оставшись наедине, снял дорожный сюртук, расстегнул ворот рубашки, достал книгу Байрона «Корсар» и прилег на софу. Почитал, вздохнул. Да, Байрон, бесспорно, великий поэт. Как точно он сказал про женские слезы: «Для женщины и меч и щит». Голевский открыл крышку медальона с миниатюрным портретом возлюбленной. Вспомнил сцену прощания, мокрые глаза Даши, ее тоскливый взгляд. Сжалось сердце.

«Верь, моя ненаглядная Дашенька, я вернусь из вояжа, непременно вернусь. И тогда мы повенчаемся, у нас будет куча детей мал мала меньше. Будем жить долго и счастливо…»

Лирическое настроение капитана нарушил вежливый стук в дверь и голос Игната.

– Барин, приглашают к столу! Извольте отобедать!

«Как не вовремя объявился Игнат!»

– Хорошо, голубчик, я сейчас выйду. А ты достань мой мундир и почисти. А также шляпу и ботинки.

Голевский решил сегодня вечером покрасоваться перед казанским обществом во всей гвардейской красе.

– Будет все исполнено в наилучшем виде, барин, не беспокойтесь.

День пролетел быстро. Прошел обед, послеобеденный сон, и вот уже поздний вечер. Экипаж советника губернатора подан к подъезду. Семья Полозовых в сборе. Посылают слугу за капитаном. И вот Голевский выходит в гостиную…

На нем темно-зеленый мундир с красными обшлагами и воротником, золотистые сияющие пуговицы, галуны, эполеты. На шее – золотой крест ордена св. Владимира 2 степени и серебряная восьмиконечная звезда этого же ордена, прикрепленная на левую сторону груди. На правой стороне груди – золотой крест на ленте св. Георгия 4 степени. Золотой крест ордена св. Анны 3 степени на муарово-желтой ленте в петлице. На боку – сабля с надписью «За храбрость» с алмазами, к эфесу которой привинчен орден св. Анны 4 степени. К наградному иконостасу прибавлены несколько иностранных орденов и медалей, среди них – австрийский орден Леопольда III степени и баденский Карла Фридриха. К тому же плюс военные медали за русско-французскую и русско-турецкую кампании. На руках – белые новенькие замшевые перчатки, а на ногах – парадные башмаки.

При виде родственника-орденоносца Полозов не мог сдержать восхищения, аж всплеснул руками.

– Маша, голубушка, боже мой, ты только взгляни на нашего Александра! Каков молодец, а! Каков гвардеец! Он просто великолепен! – его жена согласно закивала. – Герой, герой, что и говорить! Ахиллес! Сотни казанских красавиц будут сегодня вечером у твоих ног, дорогой Александр.

– Мне необходима лишь одна, и она, увы, осталась в Москве.

– Поверь мне, дорогой кузен, наши барышни ни в чем не уступают вашим, столичным штучкам. Когда-то одна премилая нимфа похитила мое сердце и до сих пор не отдает его мне, – Полозов многозначительно посмотрел на свою жену, и та смущенно отмахнулась. – Вот так-то, милый Александр.

– Попробую устоять пред чарами ваших Афродит и Венер.

– Желаю удачи!

…К десяти вечера Голевский и чета Полозовых прибыли к дому губернатора. Там уже присутствовало множество самых разнообразных экипажей – на бал съехалось все высшее общество города. Все приглашенные на бал толпились в шикарной гостиной. Мраморные колонны, блестящий паркет, роскошные хрустальные люстры из тысячи горящих свеч. В одной из зал дома был сооружен буфет. Там стояли в вазах фрукты и сладости, и можно было угоститься кофеем и ликером. В другой зале находились карточные столы. Слух присутствующих услаждал заезжий итальянский тенор.

Полозов представил родственника губернатору, его жене и дочке. Генерал тоже воевал против французов. Под началом Барклая-де-Толли, поэтому особенно тепло приветствовал капитана.

– Рад вас видеть, милостивый государь, у нас, в провинциальной глуши, – сказал губернатор.

– Я тоже рад вас видеть, ваше превосходительство.

– Я слышал, ваш вояж в Сибирь, капитан?

– Да.

– Героический поступок.

– Avez-vouz bien voyage?[9]

– Je Sui un peu fatigue apres le voyage[10].

– Вам, милостивый государь, Андрей не показывал наши местные достопримечательности? Кремль, храмы, башня Сююмбеки?

– Не успел, ваше превосходительство, великодушно простите, – вклинился в разговор Полозов. – Завтра, право, надеюсь, будет на это время, и наш гость оценит красоты города.

– Да, да, конечно, – согласился Голевский.

– Наш город имеет славную историю, – продолжил губернатор. – Про Ивана Грозного я и не буду распространяться, поди, наслышаны. А вот что великий Державин, царство ему небесное, родом отсюда, мало кто знает.

– Что вы говорите?

– Да, да, из этих мест. Село Сокуры, Лаишевский уезд. Учился в здешней гимназии, пока не поступил на службу в Преображенский полк.